О расе, если в это понятие не вмешивать политику, достаточно было бы сказать, что ничего политически важного о ней не известно. Как вероятность можно принять то, что существуют генетические психические различия между расами, но определенно можно сказать, что мы еще не знаем, в чем эти различия заключаются. Во взрослом человеке влияние окружающей среды скрадывает наследственность. Более того, расовые различия среди различных европейцев не столь явны, как между белыми, желтыми и черными людьми. Не существует отчетливых физических характеристик, по которым можно было бы с уверенностью выделить представителей различных современных европейских наций, так как все мы произошли в результате смещения различных племен. Если даже какой-то один народ и достигнет умственного превосходства, каждая цивилизованная нация сможет выставить вполне обоснованное утверждение, которое докажет, что все притязания одинаково необоснованны. Возможно, что евреи стоят ниже немцев по развитию, но также возможно, что немцы по своему развитию находятся ниже евреев. Использование же в таком вопросе псевдодарвинистского языка совершенно антинаучно. К чему бы мы ни пришли в будущем, в настоящем у нас нет достаточных оснований для того, чтобы отдавать предпочтение одной нации в ущерб Другой.
Все это движение, начиная с Фихте, служит методом поддержания чувства собственной исключительности и жажды власти посредством утверждений, в пользу которых не говорит ничего, кроме того, что они тешат чье-то самолюбие. Фихте нуждался в доктрине, которая заставила бы его чувствовать превосходство над Наполеоном;
Карлейль и Ницше были слишком болезненны, поэтому искали компенсации в мире фантазии; британский империализм эпохи Редьярда Киплинга возник из-за стыда за потерю промышленного лидерства; а гитлеровское безумие нашего времени – это паутина мифа, в котором немецкое Эго пытается противостоять Версалю. Ни один человек не рассуждает здраво, когда его самолюбие жестоко задето, и те, кто умышленно унижают нацию, должны быть благодарны только сами себе, если она становится нацией безумных.
Это навело меня на мысль о тех причинах, которые лежат в основе широкого распространения иррациональной и даже антирациональной доктрины, анализируемой нами в данной статье. Во все времена существуют всевозможные теории, проповедуемые всевозможными пророками, но популярными становятся те, которые учитывают настроения, создаваемые обстоятельствами времени. Доктрины современных иррационалистов, как мы видели, характеризуются следующим: подчеркиванием воли как противоположности мысли и чувству; прославлением силы; верой в интуитивное «постулирование» предположений в противовес наблюдениям и индукции. Это состояние ума – естественная реакция тех, кто имеет привычку управлять современными механизмами, такими как аэропланы, а также тех, у кого меньше власти, чем прежде, и нет возможности найти какое-либо рациональное основание для восстановления своего прежнего превосходства. Индустриальное общество и война, создавая привычку к механической силе, становятся причиной огромных перемен в экономической и политической власти, и поэтому приводят большие группы людей в состояние практического самоутверждения. Отсюда и рост фашизма.
Сравнивая мир 1920 г. и 1820 г., мы обнаруживаем, что увеличилась власть у части крупных промышленников, наемных рабочих, женщин, еретиков и евреев. (Под «еретиками» я подразумеваю тех, чья религия не принадлежала к господствующей в их стране.) Соответственно, происходила утрата власти монархов, аристократии, священнослужителей, нижней прослойки среднего класса и мужчин в противоположность представительницам женского пола. Крупные промышленники, хотя и стали сильнее, чем в любой другой предыдущий период, чувствуют себя небезопасно из-за угрозы социализма, и особенно из-за страха перед Москвой. Заинтересованные в войне – генералы, адмиралы, авиаторы и фирмы, производящие оружие, – находятся в сходной ситуации: сильные в настоящий момент, но под угрозой «отвратительной шайки» большевиков и пацифистов. Некоторые слои общества уже потерпели поражение: короли и знать, лавочники, люди, оппонирующие религиозной терпимости и сожалеющие о днях мужского господства на женщинами. Похоже, они определенно потерпели крушение, экономическое и культурное развитие не оставило им места в современном мире. Естественно, они были недовольны, а в количественном отношении их было довольно много. Ницшеанская философия была психологически искусно приспособлена к их душевным потребностям, и очень мудро, что капиталисты и милитаристы использовали ее для сплочения поверженных в партию, которая должна поддерживать средневековую реакцию в отношении всего, за исключением промышленности и войны. Что касается промышленности и войны, то здесь все должно было быть современно в техническом отношении, но не в распределении сил и власти после достижения мира, который сделал социалистов опасными для существующих магнатов.
