Джой твердит ему, что он должен верить в себя и ни в коем случае не бросать писать. Ей достаточно было услышать, как он говорит, чтобы понять: его манера выражать свои мысли свидетельствует о наблюдательности и способности глубоко чувствовать, на это указывает и выбор… э-э… — она оглядывает комнату в поисках чего-нибудь, что могло бы подкрепить это жирный комплимент — его выбор картин.
И она рассыпается в похвалах коричневатому абстракционистскому творению, прислоненному к стене. Он несколько смущен и признается, что плохо разбирается в современной живописи. Заметив его замешательство, она соображает, что картины, по всей видимости, были приобретены Маризой, которая, как нетрудно догадаться, при разводе определенно выделила ему не лучшую часть своей коллекции.
Тогда, не моргнув глазом, Джой переходит к другим аспектам его незаурядности. От всего его облика веет волевым началом. «Вы понимаете, что я имею в виду? Как вы ходите, как вы решительно выставляете вперед подбородок, когда говорите». Это ли не доказательство того, что у него хватит твердости и упорства стать большим, пожалуй, даже великим писателем, — куда Джой до него!
Она бесстыдно ему льстит. А он изо всех сил старается не поддаться искушению. Его пальцы, сжимающие ручки кресла, белеют от напряжения.
Он предлагает ей еще выпить, но она только пренебрежительно отмахивается (до того ли!), распевая о том, как неповторимо сладок на вкус этот плод — успех, походя называя имена писателей мировой величины, с которыми она, Джой, знакома лично.
Его волевой подбородок постепенно теряет твердость. Обладатель подбородка размяк, ему отчаянно хочется войти в этот писательский рай. Ибо воистину в нашем безбожном мире одни литераторы могут претендовать на роль кумиров. Вдобавок работенка у них не пыльная, спину гнуть перед начальством не нужно — знай только автографы раздавай. Ну и, само собой, у них куча денег.
Интересно, как у него с деньгами? Ответ на этот вопрос она должна получить уже сегодня. Хотя не так уж это и важно. Он в любом случае находка, и бог с ними, с его доходами. Он сгодится и на роль эскорта: с ним не стыдно появиться в насквозь прокуренных литературных гостиных Вестсайда, известных роскошными угощениями, которые она исправно посещает независимо от того, приглашена она или нет. Но если вся эта авантюра закончится тем, что он возьмет ее на содержание, он окажется сущим кладом.
От состояния его финансов зависит, в частности, примет ли она к сведению его робкие намеки на то, чтобы она «взглянула» на его труд, который — к полуночи он выдавливает из себя это признание — занимает довольно большой объем. Оказывается, это не двести шестьдесят страниц. Скорее, под две тысячи. Эти папки на его столе — не деловые бумаги, как он дал ей понять вначале, в них его творение в полном объеме. Правда, оно еще в сыроватом виде. Но в этой рукописи — та чистота и свежесть восприятия мира, которые он впервые открыл в себе. Тут он такой, какой есть на самом деле. Вся правда о нем.
Она понимающе кивает. Обладая куда более острым умом и проницательностью, чем он, она понимает, что доверить бумаге «всю правду о себе» он просто не способен. Ни один мужчина, женатый на женщине по имени Мариза, не может знать этой правды. Да и костюмчик у него слишком шикарный.
С величайшей осторожностью она поворачивает разговор в финансовое русло. К часу ночи она выясняет, что живет он на проценты от своих сбережений, и что Мариза не требует от него алиментов. Она — доктор антропологии, публикуется в научных журналах, к тому же наследница огромного состояния, которое сколотили на пшенице два поколения ее предков на Среднем Западе. Два их сына (один — студент юридического факультета Йельского университета, другой поступил на работу в инвестиционный банк) — наследники капитала, завещанного им много лет назад родителями матери.
Принимая во внимание его прежнюю должность, а также отсутствие необходимости в больших тратах на хозяйство при их совместной жизни с Маризой, Джой вычисляет, что его сбережения составляют примерно пятьсот тысяч долларов, значит, десять процентов годовых — это около пятидесяти тысяч. Минус налоги — он не из тех, кто уклоняется. Итого, в год получается тысяч тридцать пять. Не густо. Но если ей удастся пристроить его куда-нибудь на службу, он вполне может зарабатывать сто — сто пятьдесят тысяч долларов в год.
