Призрак взвыл диким воплем и исчез в глубинах дома.
– Постойте же! – раздался оттуда скрежещущий голос. – Будет вам сейчас весело!
– Наверное, она зайдет снаружи, – предположила я.
– Может быть, – ответила Ника и снова полезла в карман. – Вот беда, соли мало осталось.
Я поняла, что она хочет, и оставшейся у меня солью прочертила две параллельные черты – вдоль порога и по самому порогу.
– Кто его знает, где тут граница нашего времени. И сколько нам здесь стоять, интересно?
– Надо полагать, до первых петухов, – пожала плечами она, по-прежнему не спуская мальчика с рук. – Вот одного не пойму, как ведьма вышла, если ты в ее «опочивальне» дверь солью загородила.
– Да потому что не сообразила я! Стены-то здесь потом поставили, а раньше их не было, одна большая комната была. А До… ах, чуть не сболтнула! В общем, ей эти перегородки между комнатами, которых тогда не было, не преграда.
– Главное, чтобы соль была преградой! – воскликнула Ника, глядя наружу.
Ой батюшки, что там было! Из светящегося полукружья один за другим вставали мертвецы – нам было отлично видно голые кости, покрытые полусгнившими лохмотьями, жуткие оскалы челюстей, светящиеся в глазницах красные искры. Но самое жуткое заключалось в том, что шли они все прямиком к нам.
Теперь-то я понимаю, отчего останавливалось сердце у несчастных жертв этого дома, если и они такое видели! Как мое сердце уцелело, сама не знаю. Была мысль броситься в глубь дома, захлопнув дверь, но Ника успела предупредить меня.
– Таня, стой и не дергайся, – сказала она спокойно. – Мы здесь под защитой. Не бойся.
– Легко сказать – не бойся!
– Таня, милая, – не удержалась Ника от очередной шуточки, – у скелетов мышц нету, они ходить не могут физически. И мозгов нету, чтобы ориентироваться.
Я замерла, прижавшись к дверному косяку, и вдруг увидела, как прямо через двор по направлению к нам идет ведьма. Она казалась сгустком темноты в этом мертвенном полумраке, ее лицо, перекошенное от ярости, потеряло все, что в нем прежде было человеческого. Подойдя ближе, она шагнула прямо на то место, где под землей светился клад, и зашагала между мертвецами.
И вдруг мертвецы – все эти скелеты в грязных лохмотьях – остановили свое жуткое шествие по направлению к нам и дружно повернулись к ведьме. Она и не глянула на них, а зря. Не знаю, как насчет мозгов и мышц, но свою цель эти не знающие покоя мертвецы определяли четко.
Разорвать, растерзать, уничтожить всякого, кто посягнет на священный клад, пока не принесена последняя жертва!
И вновь дикий вой огласил окрестность. Скелеты в одно мгновенье взяли Домну в кольцо, а в следующий миг все разом бросились на нее. Я видела, как мелькают костлявые руки с ошметками чего-то непонятного, зажатого в костистых пальцах. Вой перешел в отчаянный, невообразимый визг, а потом резко умолк.
И тут я увидела, как мертвецы один за другим поднимаются в полный рост, простирают руки к небу, а в следующий миг рассыпаются прахом. Один, второй, третий, десятый… И лишь один скелет остался лежать на земле после того, как остальных не стало. Я догадывалась, чей он и почему не подает, извините за каламбур, признаков жизни.
– Хранители свободны, – раздался голос Ванечки. – Сороковая жертва принесена.
– Что-то не тянет она на юную девушку, – нервно засмеялась Ника, пытаясь унять дрожь в руках. – Да и вообще на живое существо не тянет.
Мы по-прежнему стояли у порога заклятой двери, не решаясь ни выйти за этот порог, ни сделать шаг внутрь здания.
– Она когда-то давно не умерла полностью, – сказал вдруг мальчик.
– Ее похоронили живой?!
– Вампирша?!
– Нет, она просто не ушла туда, ну, куда все мертвые уходят, – пояснил Ванечка, которому, видимо, понравилось сидеть у Ники на руках. – Она хотела себе тело новое, оттого и придумала, чтоб в конце была девушка. И клад себе хотела забрать, когда он расколдуется. А к хранителям в эту ночь подходить нельзя никому. Вот они ее и разорвали. Потому что я больше не был с ней! И потому, что я теперь Ваня, а не хранитель.
– Не совсем поняла все тонкости, но, похоже, теперь клад расколдован, а все мертвецы обрели покой? – осведомилась я.
