Мораль Прайда изначально была рассчитана на небольшое племя — кочевников, наверное, живших войной и боевым братством. Та большая страна, которую они объединили своими военными успехами, может существовать по законам Прайда, только воспитав в своих гражданах правильное двоемыслие.
Что я и наблюдаю.
Мы покидаем деревню, когда солнце переваливает за полдень.
Нас не хотят отпускать. Анну обещает и ещё раз обещает вернуться. Ви-Э сидит на корточках и кормит малышей орехами и сушёными плодами т-чень; Эткуру поднимает её почти насильно — ей тоже не хочется уезжать. Деревенские женщины гладят её руки и называют красавицей — Ви-Э улыбается и помалкивает: на лянчинском языке она говорит с уморительным, изрядно утрированным акцентом — ей в девичестве, или, вернее, «в мальчишестве» пришлось слишком часто играть в какой-то комедии сына купца, вернувшегося с юга.
Ар-Нель — герой дня. Он так нравится лянчинцам, что я почти верю: нам удастся избежать кровопролития, мы с помощью Ар-Неля, Анну, Элсу и Небес решим всё, что возможно, словами. Просто невозможно в это не верить — Ар-Нель, как северный гадальщик, сравнивает ладони мальчишек, живущих по соседству, цепляет скорпионов-оберег к воротнику, расспрашивает взрослых о видах на урожай, гладит подсунутого под руку котёнка и сам мурлычет… Милый-дорогой Ча — восторг, дипломат милостью Божьей.
Но мы всё же уезжаем, и Анну хмурится, а у Ар-Неля настороженное, закрытое лицо. Братья Львята тихи и печальны. Наши девочки тоже помалкивают, их лица становятся задумчивыми, как только мы выезжаем за околицу.
Меня это удивляет.
— Ча, — окликаю я. — Тебя что-то огорчает?
Ар-Нель пожимает плечами, крутит в пальцах серебряные фигурки в шёлковой петле на воротнике.
— Не то, чтобы, — отзывается он. — Видишь ли, дорогой Ник, я примерно этого и ожидал. Поэтому не огорчён и не смущён, но моё сердце полно сожалением.
— Твоё тоже? — спрашивает Анну очень тихо. — Ты, Ар-Нель, ты почти радуешь меня.
Ар-Нель грустно улыбается.
— Обидно будет отправиться в Обитель Цветов и Молний, не испытав судьбу по-настоящему, — говорит он. — Но ты ведь понимаешь, кому будет посвящён мой последний вздох, если мне суждено проститься с миром живых, не успев состариться?
— Сделаю всё, что могу, чтобы удержать тебя на свете, — говорит Анну, и я слышу в его голосе глухую угрозу. — Или — больше, чем смогу.
Ар-Нель мгновенно принимает безмятежный вид.
— Ча, — говорю я удивлённо, — в чём проблема?
— Простите, что встреваю, Вассал Ник, — замечает Дин-Ли, — но мне кажется, что Уважаемый Господин Ча не в настроении объяснять очевидные для него вещи. А я — в настроении. Я с лянчинцами много встречался, я их хорошо понимаю. Попрощались с нами.
— Да ладно?! — полувопросительно, полуотрицательно фыркает Юу. — Надеются на лучшее.
— Ага, — подтверждает Дин-Ли. — Надеются, конечно. Иначе — хоть живым на костёр взойди. Многие изо всех сил надеются. Но не верят.
Ар-Нель и Анну молча, одновременно, кивают головами.
— Только я, дурак, взял и поверил, что всё будет хорошо! — с досадой восклицает Ри-Ё и понукает жеребца. — Хок, не опоздай в Страну Теней, сушёный кузнечик!
Наша дорога — Чойгурский тракт. Если верить картам Анну, он проходит через Хундун, небольшой торговый городишко, а дальше, мимо горной цепи — в Чойгур, город мраморных дворцов и самого большого базара в Лянчине, и дальше, в Данхорет, где расквартирована армия Анну.
Которая, возможно, к нам присоединится.
Если благополучно доберёмся. Если убедим. Если Небеса и Творец вместе будут на нашей стороне, оэ…
* * *
Чужая делала пять дел сразу: просматривала новые данные, полученные от генетиков, слушала музыку, пила кофе, ела печенье и с полным ртом ухитрялась что-то напевать вместе с певицей в проигрывателе. Наверное, торопилась перед отлётом. Разумеется, ни шелеста открывающейся двери, ни шагов за спиной она не услышала — поэтому, когда Кирри протянул ей диск, чуть не подпрыгнула в кресле и выплеснула на панель несколько капель из чашки:
— Кирька! Вечно подкрадываешься, как кошка! Так у меня когда-нибудь сердце разорвётся!
