– Какой дядя, где? – женщина остановилась и недоуменно огляделась по сторонам.
– Вон тот дядя! – закричал малыш, показывая пальцем на портрет. – Я его боюсь!
– Ну, что ты, этот дядя очень хороший! – Теперь уже была напугана мать малыша.
– Нет, он плохой, – громко, на весь переход кричал перепуганный карапуз.
Не вдаваясь в дискуссию, женщина схватила ребенка на руки и, шепотом отчитывая сынишку за что-то ему непонятное, бегом поднялась по лестнице, свернула за угол и исчезла из нашего поля зрения.
Я понял, что прогулка по городу мне надоела. Мы проходили мимо гастронома, и я предложил Каценовичу зайти туда. Перед входом в магазин я взял контроль в свои руки. Сейчас это давалось мне совсем легко. Каценович как бы засыпал на это время, и я свободно управлял его телом как своим собственным. «Мы идем в незнакомый дом, – подумал я. – Надо купить что-нибудь для хозяев, не идти же в гости с пустыми руками…».
Я стал раздумывать: что купить? Пусть это будет нейтральный стандартный набор. Он хорошо подойдет для незнакомой компании. Значит так, куплю большую коробку шоколадных конфет, желательно покрасивее, и бутылку вина. А какое вино выбрать? Это, конечно, вопрос серьезнее, чем покупка шоколадных конфет. По вину, которое приносит собой гость, можно много о нем узнать. Я решил, что возьму красное сухое – «Каберне», «Совиньон» или «Мерло». Это все пьют с удовольствием. Гостя, принесшего с собой такое вино, это характеризует как человека серьезного, с хорошим вкусом.
Войдя в магазин, я откровенно изумился. На полках стояли крепостные стены из одинаковых рыбных консервов в пожелтевших от старости бумажных наклейках. В соседнем отделе меня встретила ровная шеренга коробок с макаронами. Витрины холодильников перед этими полками были отчасти украшены теми же консервами и макаронами, а отчасти – просто пусты. В обоих отделах покупателей не было. Скучающие продавцы скользнули по мне невидящим взглядом, и вновь вернулись к апатичному безделью.
Я прошел в соседний зал. Там картина была другой, жизнь била ключом – в мясном отделе давали вареную колбасу. Очередь была огромная. Над продавцом висело объявление, написанное крупными буквами: «Сегодня обслуживаются жители третьего участка – улицы Кренкеля, Шота Руставели (нечетная сторона) и Фирдоуси (четная сторона)».
Мое внимание привлек лист бумаги, висевший на стене: «Нормы отоваривания мясных талонов колбасными изделиями и мясными консервами». Мысленно ужаснувшись словосочетанию «отоваривание мясных талонов», я стал читать дальше. Под заголовком была приведена подробная таблица для пересчета веса продуктов на килограмм мяса. Я с удивлением узнал, что один килограмм мороженого мяса по талонам приравнен к ноль целым семистам пятидесяти граммам колбасы вареной или шестистам сорока граммам колбасы твердого копчения. Я подивился такой математической точности расчетов.
Еще большее удивление вызвала строка, извещающая, что вместо одного килограмма мяса покупатель может приобрести одну целую и две десятых банки китайской тушенки «Великая Стена». Я попытался представить себе одну целую и две десятых банки тушенки, и понял, что схожу с ума. Я быстро просмотрел оставшиеся строчки и заглянул в конец. Автором этого документа оказался отдел торговли горисполкома, о чем свидетельствовала огромная фиолетовая печать. Кто-то из нас двоих, – либо я, либо горисполком, был явно не в себе.
Буквально через секунду я успокоился. Я все вспомнил и все понял. Я не попал в другое фантастическое измерение, в некий сюрреалистический мир. Нет, мир вокруг меня был абсолютно и безоговорочно реален. Это была та самая, давно и счастливо забытая мной реальность социалистического общества на пике своего существования. Продовольственная Программа и борьба за трезвый образ жизни, талоны, карточки и пустые магазины. «Так что же все-таки выберем, – спросил я себя, горько усмехнувшись, – «Совиньон» или «Мерло»?..».
Я вспомнил обычный израильский супермаркет, в котором раз в неделю делаю покупки, этот нескончаемый поток покупателей, запасающих продукты и прочие атрибуты домашнего хозяйства. Я вспомнил, как первое время после приезда в Израиль ошалело глядел на огромные магазинные тележки, битком забитые самой разнообразной снедью. Я провожал их удивленным взглядом и все никак не мог понять: почему же там, в магазине, все это изобилие никак не кончается? Мое удивление продолжалось несколько дней. Затем удивление сменилось спокойным пониманием того, что это и есть норма. Как раз вот эти нагруженные с горкой тележки еды, шампуней, туалетной бумаги и всего прочего необходимого для дома; эти магазины, в которых никогда ничего не кончается, вот это и есть нормальная жизнь. Все остальное – просто неправильно.
