Именно так и должно быть. Для этого не нужны какие-то специальные постановления правительства. Не нужно делать революции и калечить миллионы человеческих судеб. Не надо воевать ни на полях сражений, ни на трудовом фронте. Надо просто работать. Работать много и тяжело. И получать за эту работу столько, чтобы больше не думать о том, где достать деньги. И не мешать зарабатывать другим. И не завидовать тому, кто заработал больше.
Интересно, как в свое время у нас воспитывали чувство презрения к людям, живущим в подобной «роскоши». Нам внушали, что общество потребителей не имеет духовных ценностей, что оно лишено будущего. Почему-то считалось, что человек, который всегда может поставить себе на стол любимые продукты, да еще в любом количестве, будет обязательно духовно неполноценным. Нам говорили, что человек, который в собственном автомобиле подъезжает к обувному магазину и останавливается перед выбором из десятков образцов туфель, пошитых на лучших фабриках мира, никогда не сможет написать «Повесть о настоящем человеке», или снять что-нибудь подобное «Войне и миру». Мы искренне считали, что только полуголодный, нищенски одетый советский человек имеет право на высокую духовность.
Я огляделся вокруг. Чем провинились эти люди, что их унижают стоянием в бесконечных очередях перед полупустыми прилавками? За чьи грехи они расплачиваются, сидя часами на собраниях и митингах, слушая речи, которым не верят ни сидящие в зале, ни те, кто произносит их с трибуны? Почему они обречены всю жизнь работать за мизерную зарплату, на которую все равно нечего купить, а в старости получать уже вовсе нищенскую пенсию?
Ответов на эти вопросы не существует. Они неверно сформулированы. Эти люди ни в чем, и ни перед кем не виноваты. Они достойны лишь уважения и самого высокого восхищения. Несмотря ни на что, подавляющее большинство моих бывших соотечественников не превратилось в подонков и ублюдков, целью жизни которых стало урвать себе хоть кусочек от скудного общего пирога. В тяжелых, а порой и откровенно невыносимых условиях, люди продолжали жить обычной жизнью: работали, женились, растили детей, ходили в гости, читали книги. Пили водку, изменяли женам. Строили дома, выращивали хлеб – делали все, чем занимались люди до них, и будут заниматься после. Они не задумывались и даже не осознавали, что каждый день, каждую минуту их подвергают чудовищным унижениям.
Поколение наших родителей – люди, всю свою жизнь прожившие в СССР. Многие из них родились и умерли, так и не узнав, что бывает другая жизнь кроме той, которую им навязали. Низко поклонимся им и обнажим перед ними головы. Они заслужили это. Какая же любовь к жизни была заложена в этих людях! Какая сила воли помогла им остаться нормальными порядочными людьми. Они сумели пронести через всю, такую нелегкую жизнь, свои гордость и благородство. Они не только остались нормальными работящими людьми, но и сумели вырастить детей, привить им те же понятия о чести и человеческом достоинстве, которые у них никто не сумел отобрать.
Я еще раз огляделся вокруг. Мне почему-то стало неловко за свое сегодняшнее благополучие перед людьми, стоящими в очереди, Нет, так дело не пойдет. Нельзя раскисать, впереди еще масса дел. Я вернулся на свое место наблюдателя в сознании Каценовича и предоставил истинному его хозяину полную свободу действий.
Каценович уже привык к небольшим периодическим провалам памяти и, ничуть не удивившись, принялся за дело. Он привычно осмотрелся, с сожалением отметил, что без столичной прописки колбаса ему не светит, и отправился прямиком в кондитерский отдел. Через десять минут мы уже выходили из магазина гордыми обладателями бисквитного торта «Сказка». Все было в порядке. Мы вновь спустились в метро, и поехали к Арику.
Ну, вот и опять застолье.
И в масляных пятнах плед.
Наследье времен застойных -
Последних счастливых лет,
(А. Морозов)
Каценович в последний раз сверился с адресом в записной книжке и нажал на кнопку звонка. Калитку нам открыл сам хозяин. Он сразу узнал Каценовича и полез обниматься. Черт их знает, этих интеллектуалов, откуда они понабрались таких привычек, как обязательное объятие мужчин? Может быть, подражают бывшему генсеку, который не пропускал ни одного гостя без того, чтобы не поцеловать того смачно в губы? Впрочем, генсек – не тот человек, привычкам которого станут следовать в этих кругах. Как бы то ни было, Арик с Каценовичем вдоволь наобнимались и произнесли все положенные в таких случаях слова.
