Ее голос звучит так честно, что мое первое побуждение — поверить ей. Люди не могут изобразить такую заботу. Или, по крайней мере, не должны.
- Пожалуйста, - говорит она, указывая на таблетку, - это действительно поможет тебе почувствовать себя лучше. Все, чего я хочу поговорить.
Я хочу пойти домой. Хочу в свою кровать. Я не хочу поддаваться лечению. Но если эта таблетка заставит исчезнуть печаль, которая сдавливает мне грудь, может, я на этот раз приму ее. Просто, чтобы продержаться. Так что я киваю, беру ярко-красную таблетку и проглатываю ее.
* * *
Доктор Уоррен поправляет очки и улыбается мне. С того. Момента, когда я приняла лекарство, прошло двадцать минут, и, надо сказать, чувствую я себя неплохо. Ноги я перекинула через ручку стула, а головой оперлась о спинку. Мышцы, которые целыми днями были напряжены, наконец, расслабились, обмякли.
- Я знаю, что для тебя сейчас основная причина боли то, что ты скучаешь по Джеймсу, - начинает доктор Уоррен. - Может, тебе станет легче, если мы поговорим о нем.
- А почему я должна рассказывать вам? - говорю я сонным голосом и смотрю мимо нее, на солнце, которое светит через большие окна. - Вам до нас и дела нет.
- Конечно, есть. Я здесь, чтобы помочь тебе. Слоан. Я посвятила свою жизнь, чтобы бороться с этой эпидемией.
- Верно.
- Мне бы хотелось услышать, как вы с Джеймсом познакомились, - настаивает она.
- Он был лучшим другом, - я замолкаю. Меня накрывает волна эмоций, - моего брата.
- Тем братом, что покончил с собой?
Я киваю, и в меня медленно проникает теплота лекарства, смывает мою боль. Я ничего не чувствую, и от этого почти радостно.
- Ты винишь себя в смерти Брейди?
Я вздрагиваю, когда она называет имя брата. То, что она даже знает, как его зовут, беспокоит меня. Я не хочу говорить о Брейди и все же слышу, что отвечаю ей.
- Конечно, - говорю я.
- Почему? - доктор Уоррен кладет локти на стол.
- Я была там, - говорю я, пытаюсь объяснить. - Если бы только я умела плавать...
- Джеймс тоже чувствует вину?
- Да. - Я вспоминаю, сколько ночей я держала голову Джеймса у себя на коленях, смотрела, как он плачет. Слушала, как он говорил мне, что подвел Брейди. Подвел меня. Ненавижу это воспоминание и пытаюсь отодвинуть его, но без конца проигрывается у меня в голове, и я не могу остановить это. Так же, как и не могу не рассказывать об этом доктору, даже хотя и не хочу. Я вынуждена вывалить перед ней свои внутренности, мои истерзанные чувства.
- Так что вы оба взяли на себя вину, - говорит она. - Тяжело переживали потерю. Думаю, это и создало связь между вами с Джеймсом. Так вы стали встречаться.
- Нет. Мы стали встречаться до этого.
Доктор наклоняется вперед.
- Расскажи об этом.
Даже хотя что-то у меня в голове говорит, что мне не надо рассказывать о нем, чувства побеждают меня. Я скучаю по нему и хочу вспомнить, как было раньше. В первый раз за очень долгое время мне позволяют плакать. Мне позволяют выплеснуть свои эмоции. Так что я закрываю глаза и откидываю голову назад.
И я рассказываю ей о том, когда впервые поняла, что неравнодушна к Джеймсу.
- Давай все проясним, - говорит доктор, когда я заканчиваю, - сначала Джеймс пытался избежать отношений?
- Да, пассивно-агрессивно. Мы оба любили моего брат и не хотели злить его.
- Тогда как вы перешли к тому, что стали встречаться?
- На это ушло время, - говорю я, бросив на нее взгляд. - Даже в тот первый день все было запутано. После того, как мы вернулись к палатке, это было так неловко. Ужасно. Я решила, что со временем все пройдет. Потом, в ту ночь, мы трое забрались в палатку. Брейди был у меня с одной стороны, Джеймс с другой. Палатка была большой и в конце концов, Брейди отодвинулся от нас. Но Джеймс лежал совсем рядом со мной, его рука почти, но не совсем, касалась моей.
Как будто это продолжалось вечно. Все, что я слышала — его дыхание, мое дыхание. Я пыталась закрыть глаза, но все тело было напряжено. Я почувствовала, что он смотрит на меня и глубоко вздохнула, жалея, что еще не сплю. И тогда его рука коснулась моей, так легко, как будто этого и не было. Я задержала дыхание и повернулась к нему, чтобы увидеть, что он смотрит на меня, - я улыбаюсь. - В его голубых глазах было такое смущение, и я думала, что он меня поцелует.
