Он не замечал перемены, которая произошла в его жизни, так же как не замечал, что его жена — чандала и что у нее заячья губа. Он стал ее рабом. Годы шли, и она родила ему четырех сыновей. Одеждой Лаване служила кора деревьев, его отросшие волосы потускнели, а ногти стали похожи на когти.
Неожиданно на те места, где они жили, обрушился голод. Все растения погибли, все пруды высохли. Большинство животных спасалось бегством, а те, которые не могли покинуть этот уголок земли, где свирепствовал голод, падали замертво, тела их так высохли, что на костях нельзя было найти даже клочка мяса, пригодного в пищу. Деревья стояли голые и безобразные, а однажды в бамбуковой роще появился маленький язычок пламени, пожар быстро распространился по всему лесу, и Лаване вместе с семьей тоже пришлось собраться в путь. Царь нес на голове корзину с остатками своего имущества: охотничьими ножами, копьями, несколькими высушенными шкурами, изношенной одеждой. Его сыновья стали уже взрослыми. Он сказал им:
— Я больше не могу вам помогать. Теперь вы должны сами заботиться о себе. Я пойду своей дорогой, а вы идите своей.
Но тут вмешалась жена:
— Как ты можешь говорить детям такие вещи! Неужели ты так безжалостен, что хочешь прогнать их?
— Детям! — воскликнул царь. — Они привыкли быть детьми. Они давно выросли. Ты разве не видишь, что старший уже пожилой человек? А ты все еще считаешь их детьми!
— Да, считаю! — ответила она. — И ты обязан заботиться о них, пока они сами не уйдут от нас. Я хочу, чтобы все мои дети оставались со мной.
Царь не любил трех старших сыновей, они только и делали, что сидели около матери и развлекали ее болтовней, пока он добывал пищу и носил воду. Но он очень любил младшего, которому к тому времени исполнилось двадцать лет. Так и пришлось им, не разлучаясь, идти дальше.
Они шли и шли без пищи и без воды, пока их большая семья не начала распадаться сама собой.
Убедившись, что отец не может добыть пропитание, три старших сына один за другим покинули его. Царь совсем выбился из сил, особенно мучили его укоры жены.
— Ну что ты за человек! — говорила она. — Если ты не в состоянии содержать семью, зачем тогда женился? Или ты думал, что детей можно просто так взять и выгнать? Ах ты изверг! Ты прогнал трех моих сыновей. Теперь я даже не знаю, где они.
Царь терпеливо сносил ее попреки. Он только повторял:
— Мы скоро отдохнем. Теперь уже осталось немного. Не может быть, чтобы мы не нашли хоть маленькую зеленую лужайку. Как только мы до нее доберемся и устроимся, я вернусь и разыщу наших сыновей.
Они все шли и шли, и настал день, когда царь почувствовал, что больше не в силах сделать ни шагу; но тут он увидел, что его сын совсем ослабел и лег на землю. Он наклонился над ним и сказал:
— Соберись с силами, сын! Я скоро добуду какую-нибудь еду.
— Откуда ты ее возьмешь? — шепотом спросил сын. — Здесь ничего нет. Я хочу мяса… вареного… немного мяса. — Он почти бредил.
— Потерпи, сейчас я приготовлю мясо, — сказал царь. — Подожди немного…
Он подошел к жене, которая дремала под деревом, и сказал:
— Я пойду и добуду мяса для тебя и для нашего сына. Побудь здесь полчаса, а потом зайди вон за ту скалу. Ты увидишь там мясо, оно будет уже сварено, вы сможете его съесть. Если у тебя найдется соль, посоли его и потом ешьте.
— А как же ты? — спросила жена.
Царь был тронут ее заботой. Впервые за много дней она подумала и о нем.
— Не беспокойся обо мне, — сказал он. — Я что-нибудь придумаю. Только ни в коем случае не уходи отсюда, пока я все не приготовлю. Ты скоро увидишь, как по ту сторону скалы загорится костер; когда он погаснет, зайди за скалу, и ты найдешь там готовую еду. А пока спи.
Потом он погладил сына и сказал:
— Скоро ты сможешь поесть. Спи спокойно. — И, уходя, вновь обратился к жене: — Пусть мальчик наестся досыта. Сколько захочет, столько пусть и ест.
Обогнув скалу, царь собрал кучу хвороста и сухих листьев, высек огонь и зажег костер. Когда сухие ветки начали потрескивать, он крикнул жене:
— Лежи, не вставай! Зайди за скалу, когда огонь погаснет.
С этими словами он прыгнул в костер и снова закричал срывающимся голосом:
