Почему я не мог противиться силе его тихого голоса?! Я, которого боялась вся наша компания, я, душа многих далеко небезобидных предприятий?! И, тем не менее, я не мог…
Дон легким прыжком, который сделал бы честь и цирковому акробату, забрался на подоконник и, не оборачиваясь, быстро махнул рукой, безмолвно приказывая следовать за собой. Я покорно шагнул вперед и вдруг, словно разом очнувшись, попятился. От ужаса я мгновенно покрылся липким потом, и от этого морозный ветер стал казаться еще более холодным и сырым.
— Ты что?! — хрипло заорал я. — Ты спятил?! Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством! И не буду составлять тебе компанию в этой затее!
Я ожидал от нашего похода любого поворота событий вплоть до участия в кровавом побоище, но такой исход все-таки явился неожиданностью — причем крайне неприятной. Я далеко не святой (мягко говоря), многое испытал, несмотря на молодость (в конце концов, что такое для мужчин в наше время двадцать семь лет?), но никогда, даже в самые неприятные минуты своего существования, не помышлял о самоубийстве. Каждому из нас дарована уникальная возможность думать, чувствовать, дышать… да что угодно! И добровольно лишать себя всего этого?!
— Я похож на самоубийцу? — холодно осведомился Дон и наконец соизволил обернуться.
Я немного остыл и, поежившись под его неподвижным пронзительным взглядом, нехотя ответил, пытаясь смотреть куда-нибудь в сторону:
— Да вроде нет. Но мне показалось, ты собрался выпрыгнуть в окно…
— Так и есть, — тут же согласился он.
Я от удивления снова взглянул на собеседника. Выражение его красивого, будто мраморного, лица оставалось совершенно невозмутимым.
— Но… — я не знал, какие подобрать слова, как выказать недоумение и страх — ведь я уже понимал, что не сумею противостоять желанию этого страшного (воистину страшного!) человека! — Но разве выпрыгнуть в окно — не значит кончить жизнь самоубийством?!
— Разумеется, — кивнул он с холодной насмешливой улыбкой, продолжая стоять на подоконнике и потому глядя на меня сверху вниз. — Для людей — да. Но я не совсем человек.
Я ему верил. Он — действительно не совсем человек, вернее было бы сказать, что он — совсем НЕ человек. Но я-то — человек!
Он прочел мои мысли:
— Да, ты человек, но я могу провести тебя за собою. Одно условие — безграничное доверие и покорность. И ты пройдешь за мною в мой мир. Миг промедления или сомнения — и ты разобьешься о плиты асфальта. Хотя наверняка останешься жив — в конце концов, всего третий этаж.
Всего третий этаж! Я нервно сглотнул и неуверенно спросил:
— А что представляет собой твой мир?
— Увидишь, — просто ответил Дон.
— И туда непременно необходимо идти таким вот способом?
Он пожал плечами и, явно начиная раздражаться, пояснил:
— Что поделаешь, я провел пока именно этот путь. Несколько других еще хуже. Этот — мой любимый. Ощущение полета мне всегда нравилось.
Мне тоже… знал бы я, к чему приведет моя любовь к полетам!
— Ну, так ты идешь? — нетерпеливо осведомился Дон. — С тобой ничего не произойдет, ручаюсь, если ты последуешь моему совету и перестаешь волноваться. Я обещаю.
И я сдался. На миг закрыл глаза, постарался расслабиться и поверить в правдивость его слов. Я обещаю… Он как будто не из тех, кто раскидывается пустыми обещаниями…
— Я никому не советую повторять мой эксперимент, — донесся до меня словно сквозь вату негромкий отчетливый голос. — Но я могу провести тебя в свой мир, только я — и больше никто.
Я открыл глаза и, словно сомнамбула, забрался на подоконник — отнюдь не так грациозно и изящно, как Дон. Мой странный спутник взял меня за руку и посмотрел в глаза, наконец-то я различил их цвет — черно-зеленый… Секундой позже я потерял способность думать и по-настоящему сознавать, я словно растворился, обратившись в воздух, в эту холодную беззвездную ночь… Меня уже не было, или я стал кем-то другим…
Дон сделал шаг в пустоту, я слепо ступил за ним… Потом я иногда пытался припомнить, что ощущал в то краткое мгновение перехода из моего мира в его мир. Воспоминаний почти не осталось, но одно я мог утверждать с уверенностью — этот полет был совершенно не похож на падение. Значит, Дон не обманул. Значит, он действительно мог пройти в свою реальность таким необычным манером — и при желании провести за собой кого-нибудь…
