— Не стоит ссориться, господа и дамы, — с улыбкой, вызвавшейся в моей душе новую волну злости, заметил он. — Хотя ваше нервное напряжение вполне понятно. Думаю, ваше сиятельство, вы поймете вспышку Стаса и не станете держать на него зла.
Я покосился на графа. Тот вовсе не выглядел понимающим и готовым прощать, лицо его выражало крайнюю степень обиды. Похоже, я оказался первым, кто оскорбил его, во всяком случае — первым среди черни. Эта мысль позабавила меня и улучшила настроение. Я с жадностью набросился на суп, который успел подостыть, но менее вкусным от этого не стал. Острый, с крупными грибами и мелко накрошенным вареным яйцом, он был густым и очень сытным.
— Ешьте, сиятельство, быть может, эта ваша последняя трапеза, — ехидно заметил я, потянувшись за ломтем белого свежего хлеба.
Граф насупился, крылья его точеного носа задрожали.
— Кто ты такой, чтобы таким тоном и в такой манере разговаривать со мною, мальчик? — холодно осведомился он. — Ты испортил мне все удовольствие.
— Зато улучшил настроение себе, — усмехнулся я.
Остаток ужина прошел в гробовом молчании. Я наелся как никогда в жизни, и все время прислушивался к себе: не болит ли сердце, не затруднилось ли дыхание? В сон меня пока не клонило, но это, надо полагать, вопрос времени…
В конце концов, управившись с третьей порцией мороженого (от чего у меня заныли зубы), я ощутил, что не могу пошевелиться и готов умереть прямо тут, за столом. Дон, оставшийся верным привычке голодать, промокнул губы салфеткой и поднялся.
— Пора, — проговорил он, окинув взглядом разоренный нами стол. — Уже глубокая ночь…
Я не помнил, как добрался до постели. Я не собирался спать, не хотел поддаваться действию яда, но к тому моменту, когда оказался рядом с кроватью, силы окончательно покинули меня. Ничего не соображая, хотя пьяным отнюдь не был, я рухнул на мягкие простыни и, не раздеваясь, уснул. И даже не успел подумать, что вполне могу больше не проснуться…
* * *
Он напоминал ангела или, быть может, эльфа по версии Толкиена: высокий, стройный, белокожий и сероглазый, с аристократически-тонкими чертами лица и длинными светлыми волосами, гладко зачесанными назад и собранными в «хвост». Облачение «ангела» составлял коричневый балахон до колен, подпоясанный серым кушаком, просторные брюки и кожаные сапоги.
Мы сидели на траве, над нами простиралось застланное сероватой облачной пеленой небо, а вокруг — бескрайние луга… Дул промозглый ветер, я ежился от холода и с любопытством посматривал на незнакомца.
— Кто ты? — наконец не выдержал я.
Мужчина усмехнулся, и улыбка сделала его красивое лицо еще привлекательнее.
— Некоторые меня зовут Алексом.
— О, это о тебе рассказывал Дон! — воодушевился я.
Алекс удивленно вскинул угольно-черные, несмотря на светлую шевелюру, брови:
— Дон?
— Черный маг, — пояснил я.
Человек, похожий на эльфа, нахмурился:
— Ты его ученик, не так ли?
— Да, — с вызовом ответил я и добавил: — Осуждаешь?
Алекс задумчиво пожал плечами:
— Не люблю осуждать. В конце концов, ты вполне вправе выбросить свою жизнь в мусорник.
— Это в каком смысле? — я недоуменно воззрился на белого мага. — Может, я не особо нравственный, но выбросить в мусорник — это чересчур!
Губы ангелоподобного мужчины тронула печальная улыбка:
— Увы, ты ошибаешься… остались считанные дни… ты таешь на глазах…
— Таю? — обеспокоенно переспросил я. — Я умираю? В том пузырьке был яд?
Алекс покачал головой:
— Я говорил о другом. Но во сне многого не скажешь. Если встретимся в жизни — спроси меня. И я объясню.
— Объясни сейчас! — взволнованно возразил я.
— Сейчас не могу. Время здесь быстротечно. Тебе пора…
Все вокруг подернулось дымкой, поляну заволокло цветным туманом… меня уносило прочь, я возвращался в тот мир, к которому привык… я просыпался…
Я проснулся сразу, мгновенно, словно мне в лицо плеснули ледяной водой. Тяжело дыша, я мутным взглядом обвел погруженную в утренний сумрак комнату, пытаясь привести мысли в порядок и понять, что со мной произошло.
— Ну, и приснится же такое! — пробурчал я сиплым со сна голосом и сел на кровати. Шелковое одеяло цвета слоновой кости соскользнуло на пол, я ухватился за скользкий уголок и только тут окончательно восстановил в памяти минувший вечер. Я мгновенно вспотел, хотя помещение за ночь сильно остыло — как, впрочем, и всегда. Конечно, в моем распоряжении имелся камин, который зажигался слугами каждый вечер, однако тепло его не могло сравниться с жаром привычных батарей центрального отопления… Но в ту минуту я не ощущал холода, напротив, мне сделалось невыносимо душно, словно воздух раскалился до температуры кипящего олова.
