Мы с Меной отправились в кухню. По крайней мере мне не пришлось готовить для свадебного пира. Мать решила, что нужно слишком много еды, и организовала стряпню через кого-то, кого называла дядей. Мать заваривала чай, в то время как Ханиф мыла посуду.
— Сэм, пойди расставь бумажные стаканчики, а потом стань у двери и встречай гостей.
Я взяла стаканчики и поставила их рядом с бутылками сока и колы на столе в гостиной. Встречать гостей у двери было весело: люди принарядились в честь праздника, и все женщины были в сияющих шальвар-камиз. Наш мрачный дом никогда не видел столько света и красок, никогда здесь не было так шумно. Как людям удавалось расслышать друг друга?
Меня гоняли из комнаты в комнату: «посчитай тарелки», «принеси пиалы», «наполни солянки», «достань йогурт из холодильника», «порежь огурцы». Я все время старалась не запачкать свой новый наряд, потому что для меня, как всегда, не нашлось фартука, в отличие от матери и Ханиф.
Мать продолжала давать указания:
— Пойди посмотри, готова ли Тара. Имам должен появиться с минуты на минуту.
— Где она? — Я и забыла о Таре, на самом деле я не видела ее весь день.
— В комнате Ханиф, — бросила через плечо мать. — Она там все утро со своими подругами, готовится. Имам будет здесь в час дня. Скажи ей, чтобы не спускалась сама. Я приду за ней.
Я побежала на второй этаж и постучала в спальню Ханиф.
— Войдите, — послышался чей-то голос.
Подруги Тары заполняли все пространство комнаты, порхая туда-сюда и хихикая. Тара сидела ко мне спиной.
— Мама велела поторопиться, — сказала я, — потому что имам скоро будет здесь. Но она еще сказала, что придет за тобой, поэтому будь здесь и жди ее.
В этот момент Тара повернулась ко мне. На ней были длинная красная юбка, такая же камиз, украшенная золотым шитьем, и золотистые туфли. Огромное золотое ожерелье в три ряда хорошо сочеталось с серьгами. Губы Тары были насыщенного красного цвета, а макияж глаз гармонировал с пылающими от волнения щеками. Моя сестра выглядела, будто только что сошла с экрана телевизора, и я в изумлении открыла рот.
— Вот это да, Тара! — прошептала я. — Ты выглядишь прекрасно.
И впервые в жизни старшая сестра улыбнулась от удовольствия в ответ на мои слова.
— Скажи маме, что я почти готова, — сказала она. — Ах, сделай одолжение, сбегай, пожалуйста, вниз и принеси мне стакан колы.
Я побежала в кухню, чтобы принести ей попить.
— Вот ты где! Порежь лук, Сэм, — отрывисто скомандовала Ханиф.
— Но мне нужно отнести Таре колы. Кстати, она уже готова.
— Тогда придется тебе резать лук быстрее.
Поэтому я только пятнадцать минут спустя вернулась к Таре и вручила ей стаканчик с колой.
— Почему так долго? — Она выхватила стакан у меня из рук, и ее прекрасный образ в моей голове разлетелся на осколки. — Я умираю от жажды. И что это за бумажный стакан? Сложно было найти для меня приличную посуду?
Я вздрогнула от голоса, раздавшегося за спиной:
— Ты готова спускаться?
Мать поднялась на второй этаж следом за мной.
Подружки стихли, и, тихо ответив: «да», — Тара подошла к матери.
Мать закрыла красным шарфиком лицо Тары и повела ее вниз. Остальные отправились следом, и я заметила, что, когда Тара достигла подножия лестницы, все разговоры стихли. Люди расходились в стороны, пропуская Тару. Все это казалось настоящим волшебством.
Рядом с окном был поставлен стул. Мать усадила Тару и аккуратно расправила ее наряд, тогда как все женщины не сводили с невесты глаз. Я слышала, как они шептали:
— Она прекрасно выглядит.
— Сколько золота дали ей родители?
— Хорошо, что она выходит замуж за двоюродного брата.
— Его родители в Пакистане, не будут ей докучать.
Мать жестом велела Мене сесть на пол рядом с Тарой. Женщины подходили к Таре и давали деньги, которые она передавала Мене, а та складывала их в дамскую сумочку сестры. Деньгами женщины упрашивали Тару убрать с лица шарфик. По комнате разнеслись вздохи восхищения, потом послышались голоса:
— Разве она не прекрасна?
— Ах, как она хороша!
— Да наградит тебя Аллах всеми сокровищами мира!
Тара светилась от счастья. Сегодня она была совершенно другой, правда, смотрела в пол, будто стеснялась похвал. Я стояла в стороне и любовалась сестрой с таким же восхищением, как и все остальные в комнате, однако я знала, что она пытается выполнять наставления матери.
