Ханиф стояла у плиты и пекла круглые оладьи — роти, поправила я себя — на открытом огне печи. Я наблюдала, как она снова и снова переворачивает роти; она все время отдергивала перепачканные мукой руки от пламени. У меня заурчало в животе, но я не знала, как спросить у Ханиф, можно ли мне поесть. Рядом не было мисок или каши, на которые я могла бы показать, и я понимала, что, даже если обращусь к Ханиф очень вежливо, она не поймет. Поэтому я дождалась возвращения Тары и спросила ее:
— Прости, пожалуйста, можно я позавтракаю? Я очень проголодалась.
— Что? — отозвалась она.
— Я голодна.
Ханиф что-то сказала, Тара ответила и повернулась ко мне:
— Будешь гренки?
— Да, пожалуйста.
— Вон хлеб. — Тара показала на полку. — Дай его сюда.
На полке лежал пакет с нарезанным белым хлебом, и я передала его Таре.
— Теперь открой его. Я не собираюсь все за тебя делать, — сказала она.
Мне никогда еще не приходилось открывать пакеты с хлебом, и я не знала, как это делается, поэтому некоторое время вертела его в руках.
— Ох, ты что, не умеешь ничего делать? — крикнула Тара. — Дай сюда.
Ханиф снова заговорила, и Тара с ехидной улыбочкой отдала мне хлеб:
— Она говорит, что тебе нужно учиться все делать самой, поэтому, пока не научишься открывать пакет, хлеба не получишь.
Я все еще не могла понять, как открывается пакет, и, будучи голодной и расстроенной, разорвала полиэтиленовую упаковку и вытащила немного хлеба.
— Зачем ты это сделала, дурочка? — крикнула Тара, вырывая пакет у меня из рук. — Теперь он быстро зачерствеет.
— Мне просто хотелось чего-нибудь поесть.
— Делай, как говорят. Теперь я тебе помогать не стану.
Меня мучил голод, и мне это порядком надоело. Зачем все так усложнять? Почему я не могу просто поесть гренок?
— А теперь верни хлеб, — сказала Тара, показывая на кусочки в моей руке.
Я сунула один из ломтиков в рот; все же лучше, чем ничего.
Тара набросилась на меня.
— Выплюнь.
Я не послушалась и проглотила хлеб. Тара выругалась и оттолкнула меня, а я ударилась о холодильник и упала на пол. Я заплакала, и вдруг в комнату вошла мать. Я не хотела навлечь на себя неприятности и потому начала:
— Мама, это она виновата, она…
Мать даже не посмотрела на меня. Она сказала что-то Ханиф, и та дала ей тарелку с остатками вчерашнего ужина, затем мать бросила взгляд на Тару и вышла из комнаты, так и не взглянув на меня. Тара посмотрела на меня — ее глаза горели огнем — и заговорила с Ханиф, чем-то рассмешив ее. Они положили себе в тарелки еды — после того как Тара вернула пакет с хлебом на полку — и вслед за матерью покинули комнату. Я осталась лежать на полу, обливаясь слезами. Я не могла поверить, что люди могут быть такими злыми, а тем более моя собственная сестра.
Мена вошла в кухню и опустилась рядом со мной на колени, вытирая мне глаза рукавом кофты.
— Что ты делаешь на полу? — спросила она таким тоном, каким я обычно говорила с Амандой, когда хотела, чтобы она перестала плакать: как будто я глупенькая и не понимаю, что к чему.
— Тара не дала мне позавтракать, не достала хлеб. Я разорвала пакет, а она вырвала его у меня из рук и толкнула меня. Мама пришла, но ничего не сказала, — всхлипывала я.
— Я же тебе говорила: не ходи вниз. Нужно ждать, пока все уйдут из кухни, — сказала она. — Я так всегда делаю.
Мне захотелось возразить: «Да уж, теперь я это знаю, но ведь можно было меня предупредить», — однако я промолчала. Мена помогла мне подняться.
— Ну что, сделаем гренки? — спросила она.
— Да, пожалуйста.
Мена объяснила, что в доме всегда есть свежий хлеб, потому что Манц, который работает в пекарне, каждый вечер приносит домой буханки. Она показала мне, как открывать пакет, развязывая его вверху, где сковородка-гриль и как ею пользоваться. Я почувствовала себя немного лучше, наблюдая за ней, сидящей на стуле. Она время от времени оглядывалась на меня, ободряюще улыбаясь. Я была рада, что есть Мена и что она добра ко мне; всем остальным, казалось, было абсолютно все равно, что со мной происходит, а мать ни слова мне не сказала с тех пор, как мы приехали сюда из детского дома.
Когда гренки были готовы, Мена достала из холодильника коробку маргарина и намазала его на хлеб ложкой.
