— А как объяснить, что различные люди обладают разной чувствительностью к облучению? — спросил Гонсало. — Я знаю рабочего с атомного завода с пониженной чувствительностью к радиоактивному облучению. Он безболезненно переносит дозу облучения, вызывающую у других лучевую болезнь легкой степени.
— Я обратил внимание на это удивительное явление еще в Японии, наблюдая, как протекала лучевая болезнь у разных лиц, — ответил Ренар. — Восприимчивость организма к радиоактивному излучению несколько различна у разных людей, подобно тому, как разные лица по разному восприимчивы к солнечному загару. Уже давно известно, что клетки отдельных животных и растений различаются по своей чувствительности к излучению. Например, доза, приводящая морскую свинку через 30 дней после облучения к гибели, составляет 200 рентген, тогда как для летучих мышей эта доза составляет 1500–1600 рентген, для крыс. 650–800, для кроликов — 1250 рентген. Доза в 600 рентген принимается как абсолютно смертельная для человека. Все эти факты уже давно привлекают внимание многих исследователей. Было высказано немало гипотез, объясняющих это загадочное явление, однако ни одна из них не может быть полностью признана.
Профессор замолчал и некоторое время задумчиво всматривался в темную массу большого запущенного парка, начинающегося сразу от веранды. Его лицо с открытым взглядом глубоко сидящих глаз, с большим лбом, обрамленным седыми волосами, выражало крайнюю усталость.
— Надо полагать, — медленно заговорил он, — что всё дело в различной способности поврежденных клеток восстанавливать свою жизнедеятельность. Это свойство дано нам от природы и, если суметь каким-либо образом увеличить восстановительную способность наших тканей, — проблема лучевой болезни будет решена.
— Ты находишь, что она далека от решения? — произнес Гонсало. — Но ты, вероятно, помнишь, Артур, что в Советском Союзе было несколько случаев успешного излечения лиц, облученных смертельной дозой. Я уже давно хотел знать твое мнение об этом.
В саду прошумели деревья, запахло сыростью и цветами. Ренар налил в стакан содовой воды и с наслаждением выпил. Вытерев усы, ответил:
— Я услышал это сообщение от советских врачей на Международной конференции в Женеве. В то время оно произвело на меня сильное впечатление и вселило уверенность в излечимость лучевой болезни. Но это еще не было победой, дорогой Луис, а лишь удачным началом.
— Но позволь, Артур, — запротестовал Гонсало. — А метод лечения, разработанный русскими врачами? Разве это не решение вопроса и не победа над болезнью?
— Метод? — медленно проговорил Ренар. — Ну, что ж, пожалуй, он годится, когда на единственном больном сосредоточен весь арсенал медицины. Но в случае войны лучевая болезнь может стать массовой. Как тогда? Не забывай, Луис, каких усилий требует лечение лучевой болезни. Надо проявить необычайную бдительность, чтобы своевременно предупредить развитие болезни в любом направлении. Только комплексное и комбинированное лечение! Ведь поражены все органы, кроветворная система, сосуды, капилляры, желудочно-кишечный тракт, центральная нервная система. Нет, эта сложная и длительная борьба с ничтожной вероятностью на успех не удовлетворяет меня. Я хочу большего. Надо пресечь развитие болезни с самого начала.
— Уж не ищешь ли ты, дорогой Артур, какую-то панацею от лучевой болезни? — недоверчиво спросил Гонсало.
Ренар поднялся с шезлонга и начал медленно расхаживать по веранде. Высокий умный лоб, изборожденный морщинами, пересекла крупная складка, а небольшая, слегка сутулая фигура как-то сжалась. Казалось, ученого мучил какой-то трудно разрешимый вопрос. Наконец он произнес:
— Я задался целью найти средство, полностью защищающее от лучевого удара, если хочешь, панацею… Возможно, еще рано делать окончательные выводы, но, кажется, мы недалеки от истины.
Гонсало изумленно взглянул на Ренара.
— И ты так скромно сообщаешь об этом! Ты верен себе! Но я хотел бы узнать, уважаемый кудесник, подробности.
— Изволь, — но только вкратце, — согласился Ренар. — В результате многочисленных опытов я пришел к выводу, что восстановительная способность тканей столь велика, что если нейтрализовать действие болезнетворных веществ, происходит полное возрождение клеток. Мы с моим помощником Педро Гарретом создали препарат, предварительная инъекция которого сообщает клеточной ткани исключительные защитные свойства против радиоактивного излучения. Одновременно он же нейтрализует ядовитое действие веществ, образующихся при ионизации атомов клетки. Препарат оказывает энергичное комплексное действие на весь организм. Вот почему мы назвали его «Комплексин». Не буду рассказывать о том, каких это стоило нам трудов, сколько бессонных, напряженных ночей, сколько неудачных опытов, разочарований и новых поисков. Дело не в этом. Тем более, что наметившийся успех нашей работы вознаградил нас сторицей.
