Фрау Грубах выглянула из передника, чтобы убедиться, что К. в самом деле готов к примирению.
— Да-да, именно так, — сказал К. и, заключив из поведения фрау Грубах, что капитан только стучал, ничего не предавая огласке, он осмелился еще прибавить: — Неужели вы в самом деле думаете, что из-за какой-то посторонней девушки я мог бы поссориться с вами?
— Так вот именно же, господин К., — воскликнула фрау Грубах; ее несчастье заключалось в том, что стоило ей только почувствовать себя хоть немного свободнее, как она тут же говорила что-нибудь неуместное. — Я все время спрашивала себя: почему господин К. так сильно заботится о фрейлейн Бюрстнер. Почему он бранится из-за нее со мной, когда он знает, что каждое его сердитое слово лишает меня сна. А я ведь о фрейлейн Бюрстнер не сказала ничего другого, кроме того, что видела своими глазами.
К. на это ничего не сказал; ему следовало бы при первом же слове выгнать ее из комнаты, но этого он не хотел. Он ограничился тем, что принялся пить кофе, давая фрау Грубах почувствовать необязательность ее присутствия. Снаружи снова послышались шаги фрейлейн Монтаг, прошаркавшие через всю прихожую.
— Вы слышите это? — спросил К. и указал ей рукой на дверь.
— Да, — сказала фрау Грубах и вздохнула, — я хотела ей помочь и горничную послать, чтобы помогла ей, но она такая упрямая, хочет все сама перенести. Я удивляюсь на фрейлейн Бюрстнер. Мне часто бывает вообще досадно, что эта Монтаг у меня снимает, а фрейлейн Бюрстнер даже берет ее к себе в комнату.
— А это вас вообще не должно заботить, — сказал К. и раздавил в чашке нерастаявший кусочек сахара. — Вы что, несете от этого какой-то ущерб?
— Нет, — сказала фрау Грубах, — само по себе мне это очень даже удобно, у меня благодаря этому освобождается комната, и я могу поместить там моего племянника, капитана. Я давно уже боялась в эти последние дни, когда мне пришлось поселить его здесь, по соседству с вами, что он может вам помешать. Он не очень-то церемонится.
— Что за странные фантазии! — сказал К. и встал. — Об этом и речи нет. Вы, кажется, считаете меня чрезмерно чувствительным из-за того, что я не могу выносить этих хождений фрейлейн Монтаг, — вот, опять пошла, теперь в другую сторону.
Фрау Грубах, казалось, была совершенно раздавлена.
— Сказать ей, господин К., чтобы она отложила остальную часть своего переселения? Если вы хотите, я сейчас же это сделаю.
— Но она же должна переселиться к фрейлейн Бюрстнер! — сказал К.
— Да, — сказала фрау Грубах; она не вполне понимала, чего К. от нее добивается.
— Ну, значит, — сказал К., — в этом случае она же должна перенести свои вещи.
Фрау Грубах только кивнула. Эта молчаливая беспомощность, которая, кроме всего, выглядела не чем иным, как упорством, разозлила К. еще больше. Он начал ходить по комнате от окна к двери и обратно, лишая этим фрау Грубах возможности удалиться, которой она, если бы не это, по-видимому, воспользовалась.
Как раз когда К. в очередной раз дошел до двери, в нее постучали. Это была горничная, сообщившая, что фрейлейн Монтаг желает сказать господину К. несколько слов и что поэтому она просит его прийти в столовую, где она его ожидает. К. задумчиво выслушал горничную и затем, обернувшись к испуганной фрау Грубах, посмотрел на нее почти насмешливым взглядом. Этот взгляд, казалось, говорил, что К. уже давно предвидел подобное приглашение фрейлейн Монтаг и что вот и еще одно очень хорошее дополнение ко всем тем мучениям, которые ему в это воскресное утро суждено вынести от жильцов фрау Грубах. Он отослал горничную назад с ответом, что немедленно явится, затем направился к шкафу, чтобы сменить пиджак, и в качестве ответа на тихие причитания фрау Грубах о назойливых людях только попросил ее унести, наконец, эту посуду от этого завтрака.
— Но вы же почти ни к чему не притронулись, — сказала фрау Грубах.
— Ах, да уносите вы отсюда!.. — крикнул К., у него было такое ощущение, словно эта фрейлейн Монтаг каким-то образом подметалась ко всему и сделала все отвратительным.
Проходя через прихожую, он взглянул на закрытую дверь комнаты фрейлейн Бюрстнер. Но его приглашали не сюда, а в столовую; дверь в нее он распахнул без стука.
