Дрожащими пальцами он развернул пакет, подчинившись скорее рефлексу, чем любопытству. Ему нужно было занять руки чем-то привычным, пока разум пытался осмыслить случившееся. В пакете оказался чудесный маленький гобелен с изображением его страны, какой он ее описывал: реки, горы, дворцы. Дмитрий погладил кончиками пальцев шелковистую ткань. Теперь он лучше понимал записку. Эви предлагала ему вернуться домой и исполнить свое предназначение, потому что любила его и не хотела отбирать у него эту жизнь.
Но ведь Эви не хотела покидать его! Она сочла необходимостью это сделать. Теперь все, что он видел накануне вечером, обрело смысл: грусть в ее глазах, отчаяние, с которым она предавалась любовным утехам. Она прощалась с ним. Он спас ей жизнь, и теперь она думала, что спасает его жизнь.
Дмитрий поспешно оделся. Он отправится к ее родителям и убедит ее, убедит их, что его не надо спасать. Он не хочет, чтобы его спасали. Он приведет самые убедительные доводы и станет повторять их снова и снова – сколько потребуется. Он найдет слова.
Дмитрий оседлал своего любимого черного жеребца и всю дорогу к дому Милхэмов перебирал в уме возможные варианты разговора с Эви. Но только оказалось, что в доме родителей ее нет. Она уехала в Шотландию навестить подруг. Жеребец под ним был молодой и горячий, и ему очень хотелось побегать. Дмитрий прикинул время. Почтовый экипаж опережает его на час, максимум на два. На север ведет только одна дорога. Дмитрий пришпорил коня. Он обязательно догонит Эви и вернет ее.
– Кто-то едет. – Эндрю опустил занавеску и нахмурился. Экипаж замедлял ход. Кто бы ни был там снаружи, он велел остановиться, и кучер предпочел исполнить приказ. Эви слышала громкие голоса и стук копыт. Она попыталась привести себя в порядок. Ее платье было расшнуровано, рубашка порвана, но она выдержала натиск и осталась невредимой, чего нельзя было сказать про Эндрю. У него появились глубокие царапины на щеке от ее ногтей, нос слегка припух, губа была разбита. Она заставит его заплатить за все. Но пока ее главная цель – уцелеть, а значит, на какое-то время можно поступиться скромностью и даже гордостью. В конце концов, ничего страшного Эндрю с ней не сделал. Пока не сделал.
Эндрю наставил на нее нож.
– Даже не думай приводить в порядок одежду. Если это грабители, они тебе спасибо за это не скажут. Если же это твой принц, я хочу, чтобы он увидел тебя в столь неприглядном виде. Это его вина. Он отобрал то, что принадлежит мне, а теперь я беру то, что принадлежит ему.
Эндрю снова приподнял занавеску и выглянул.
– Может быть, он действительно в тебя влюбился. – Эндрю окинул свою пленницу оценивающим взглядом. – Сейчас, после нашей маленькой игры, я его лучше понимаю. – Он сделал знак в сторону двери. – Выходим вместе, сначала ты. Помни, что мой нож у твоего горла, так что двигайся со всей осторожностью и даже не думай что-нибудь выкрикнуть. Это будут твои последние слова. Руки опусти.
Эви машинально переставляла ноги, чувствуя на своем горле холодную сталь. Еще никогда она не была так близка к смерти. Но за дверцей экипажа ее ожидала надежда.
– Ты же понимаешь, что я убью его, – прошипел Эндрю. – Если, конечно, зрелище твоей смерти не убьет его раньше.
Этого она и боялась. Она пыталась привести в порядок одежду, чтобы Дмитрий не видел ее в таком виде. Ведь он подумает о самом худшем. Она должна защитить его от этого, от безудержного гнева, который, безусловно, последует. Гнев – плохой советчик. Он может толкнуть человека на глупые поступки. А Эндрю не станет колебаться. Эндрю хотел видеть Дмитрия мертвым. Но еще больше он жаждал его страданий.
Ей хотелось вырваться, броситься бежать, но только Эндрю сразу же пустит в ход нож. Этот урок она усвоила еще на ранней стадии его мерзкой игры, что доказывал глубокий порез на шее, из которого только-только перестала сочиться кровь. В глаза Эви ударил яркий солнечный свет, и она невольно зажмурилась, хотя и старалась держать глаза открытыми, чтобы все видеть. Тем не менее она сначала услышала его и только потом увидела.
