Сестра моя бросила своего Талейрана и принялась утешать меня привычными способами, говоря:
- "Ты сошел с ума! Подумай обо мне, подумай о матушке, вспомни об Империи! Она - агент противника. Ее уже нет! Что-то случилось и ее просто нет!!! Я приказываю тебе - не искать ее!"
Слова сестры падали, как в песок. Я отвечал:
- "Эта женщина решилась родить от меня. Теперь я в ответе. Если ее убили, иль она сама умерла, я должен сыскать могилу. Если она в заточении, я должен спасти ее. Да не ее! Того, чье сердечко бьется под ее сердцем! Это мой Долг перед Нашими Предками!"
Говорят, в эти дни я страшно похудел и осунулся. Даже жандармы, узнававшие, что я ищу, проникались тут уважением и помогали посещать дальние монастыри и больницы. Все - тщетно.
И вот однажды Элен за ужином вдруг заметила:
- "Ты заметил, - Доротея не вышла к столу? Она теперь на диете. Главное теперь, - не повредить маленькому".
Я чуть было не застонал:
- "Господи, и она туда же! Что у вас тут в Париже - воздух такой?! От кого?! Как?"
Тогда Элен пожала плечами и сухо сказала:
- "От тебя. У тебя сильное семя. Раз смогла какая-то там Эмилия неужто отступится урожденная Бенкендорф?! Она верит, что ты лучший отец для ее ребенка. А для нее - живой брат.
Коль ты не можешь ради всех нас перестать совать голову под топор, сделай это ради своего же ребенка. И - племянника".
Я ринулся в Дашкину спальню, прыгая через ступени. Я кричал, что не хочу вызвать на нас Гнев Божий, ибо...
Да что тут говорить?!
Но когда я ворвался к негоднице, она, небрежно примеряя пеньюар для беременных и нежно оглаживая свое чрево, отрезала:
- "Сколько у меня было абортов... А годы идут...
Как ты думаешь, - когда за нами придут? Ведь после дела с рулеткой за нами придут - не так ли?
Как по-твоему, - эти варвары вешают на дыбу беременных? Иль это, как говорят - чисто русский обычай?
И коль я не буду беременна, сколько я выдержу ударов шпицрутеном промеж ног? И сколько мужиков меня изнасилует, чтоб сломить мою волю?
Но если ты будешь настаивать, я, конечно же, пойду на аборт. Только ради тебя... Сашенька..."
Я утратил дар речи. Я до того дня и не думал над сим аспектом проблемы. Я лишь подошел к любимой сестре, обнял ее, крепко поцеловал, погладил животик и прошептал:
- "Ежели что, - Грех отныне на мне".
Окружающим мы сказали, что это я - желаю ребенка от своей родимой сестры. Так оно, в сущности, и - случилось.
Через пару недель в доме Несселей была очередная пирушка и на нее пришел Талейран. Старый козлетон не знал новости и все увивался за Доротеей в надеждах на ответное чувство.
Наконец терпение сестры истощилось и когда в очередной раз рука маркиза опустилась куда не положено, Дашка с треском залепила ему пощечину. Звук удара был так силен, что стихла музыка и общество с интересом уставилось на занятную сцену.
Дашка же, потирая ушибленную руку, и невольно улыбаясь, чтоб скрыть свое замешательство, все делала загадочные движения, - будто то хотела присесть перед всеми в книксене, то - передумывала. Талейран стоял с изумленным лицом и протянутыми к Дашке руками и будто не мог поверить в произошедшее. Вид у него был, как у оплеванного. Общество же окружило несчастных плотным кольцом и плотоядно облизывалось в предвкушении такого скандала, о коем хорошо посудачить и через сто лет после этого.
Моя сестра не вынесла ожиданий, перестала будто бы приседать пред толпой и тихо сказала:
- "Господа, сей господин был мне любовник и долго содержал меня на свой счет. Но сие - в прошлом. Я завтра же верну ему все подарки и прочее. Он мне противен. Он - предал меня и всех нас".
Общество ахнуло. Общество зашушукалось. Тесное кольцо сразу расширилось и люди не знали, - куда им склониться. Тогда Доротея медленно выпрямилась во весь свой бенкендорфовский рост и лишь один я смог сравниться с нею в сем обществе. Глядя мне прямо в глаза, сестра громко и ясно сказала:
- "Что есть Вера? Вера - навроде карточной Масти. Мой брат ставит на Черное, но Бог - Любит его. Я долго думала - почему?
Теперь я знаю, - нет разницы в Черном, иль Красном. Еврей нисколько не лучше русского, иль француза. Ведь Карты с изнанки - все одинаковы.