Сплошь и рядом, когда мы ловим вражьих агентов, выясняется -- насколько они ненавидят друг друга и работают зачастую лишь за страх, иль - в надеждах занять высший пост в иерархии и самому "пороть низших", иль "избавить себя от всяких порок". Успехи моего Управления, Абвера и "Интеллидженс Сервис" лежат именно в том, что мы боремся за Идею (каждый -- свою), а наши враги в страхе "порки". Мы, конечно же, - лучше. Но их -- в сотни раз больше.
Когда мы плыли в то Рождество (в декабре 1795 года) из Санкт-Петербурга на Эзель, настроение у ребят было жуткое. Нас унизили, оплевали, заставили сомневаться в товарищах...
Ребята боялись и не хотели между собой разговаривать -- все думали, кого из друзей пороли чуть меньше и -- что за этим скрывается. Если бы мы оставили это, как -- есть, эти мысли разъели бы нас изнутри, как ржа разъедает самый лучший клинок.
Но все эти порки научили меня чуять боль, настроения и сомнения моих родных и товарищей. Поэтому я собрал их в трюме нашего корабля и сказал так:
- "Нас обидели потому, что мы -- лютеране не дали спуску юным католикам. За это нас обижали и мучили. Но если бы мы не были вместе и гнулись перед католиками, нас бы не только мучили, но и обратили бы в "ночные горшки", иль посмешища -- даже для русских. Ибо сии негодяи ненавидят всех нас за то, как родители наши режутся с мировым католичеством!
То, что нам стало известно, случилось намеренно и для того, чтобы разъединить нас. Господа, я верю в невиновность всех нас и любого в отдельности, ибо в ином случае -- это стало б огромным пятном на Чести всех нас. И об этом бы -- нам доложили. Враги не упустили бы случая обидеть нас побольней!
Раз этого не случилось, все мы -- чисты и сегодня нас волнует иная проблема. Два года сии нелюди пороли и мучили нас. Они многократно пролили нашу Кровь. Если мы не ответим -- пятно на нашей Чести.
Я предлагаю -- убить их. Всех до единого. Без изъятья. Всех, кто хоть раз -- когда-то коснулся нас розгами".
Парни мои зашумели и сразу обрадовались, но мудрый Андрис, который был смышленей всех прочих, засомневался:
- "Самому старшему среди нас нет девятнадцати. Как же мы убьем сих взрослых людей, - опытных разведчиков и жандармов?"
Я сразу призвал всех ко вниманию и пояснил:
- "Конечно, мне только -- двенадцать. Я пока не имею ни сил, ни умений на такой шаг. И враг наш ждет сегодня чего-то подобного. Поэтому я прошу от вас Клятвы -- в принципе.
Пока же мы должны сделать все, чтобы наши Наставники ничего не пронюхали. Каждый из нас должен выучиться от них всему лучшему, принять все хорошее, что бывает в сем ремесле. Никаких кислых рож, иль чего-то подобного. Орден должен считать, что недовольство всех нас было вызвано тем, что мы учились в России.
Пусть Орден думает, что мы -- его скрытый резерв в лютеранской части Империи. Пусть он доверится нам. Пусть он выдаст нам списки своих тайных агентов в Прибалтике и России (а они -- существуют, - вне всяких сомнений!). Пусть Орден доверится нам настолько, что поможет нам оружием и деньгами на Восстание против России. И тогда...
Нас слишком мало, чтоб перебить католиков один на один. Но когда русские осознают, что сии медоточивые люди толкают нас на мятеж, у нас будут силы и средства совершить наше мщение!"
Ребята затихли, а потом хором крикнули: "Хох!" Так началась наша тайная борьба против Ордена.
Многие русские не могут поверить, что такую "людоедскую" Клятву -"вырезать всех своих Учителей и Наставников" мог потребовать двенадцатилетний мальчик. Но сие подтверждается рассказами всех основателей Третьего Управления и Корпуса Жандармерии, а также - личными письменными воспоминаниями графа Дубельта. А еще -- сие подтверждается кровавыми событьями "католической Пасхи" 1812 года. (Шестнадцать лет мы ждали удобного случая и, наконец, добились того, чтоб русские убедились в Измене католиков, а видные Иезуиты собрались на свой ежегодный шабаш...)
Но о сем позже, когда до того дойдет речь.
Много позже -- после Войны, ко мне возникли вопросы, - как мои тогдашние действия сообразуются с Честью и Совестью.
