Не жил Ювенал на Руси, не видал наших реалий...
Всему приходит конец. Кончился, наконец, весенний семестр и нас распустили всех на каникулы. Тут-то меня и ждал первый сюрприз.
Я, честно говоря, сильно расстраивался из-за того, что отцу предстоит провести лето в столице. Но приезжаем мы всем кагалом (все - двадцать один человек!) в наш питерский дом, встречаю отца и сестру Дашку (ее привезли той зимой с двадцатью мальчиками тоже учиться, но -- при моей бабушке личною фрейлиной), а они счастливы до безумия и показывают мне бабушкино письмо, в коем сказано: "желаю вам провести лето полной семьей и жду осенью для дальнейшего обучения".
В первое время я не знал, что и думать! Ответ нашелся, когда я увидал Ригу собственными глазами. Я никогда не знал, что люди могут так радоваться: все улицы были начищены до парадного блеска, рижане пели и плясали, девушки обнимали и целовали на улицах случайных прохожих, а те смеялись и подшучивали.
Я впервые видал, чтобы все окна моего родного города были сплошь уставлены свежими цветами. Строгие уличные торговцы кормили прохожих бесплатно, да еще и благодарили за это, а те в ответ просили распить с ними кружку темного рижского пива.
Рига ликовала. Сбылась вековая мечта всех лифляндцев. В один солнечный, майский день наши стрелки внезапно, без объявления войны, пересекли Даугаву на всем ее протяжении и за девять часов взяли Курляндию, потеряв при этом семь человек. Сам Суворов, который хоть и не сомневался в превосходстве лифляндских сил над курляндскими, был потрясен примером такого блицкрига. Ведь курляндцы сопротивлялись отчаянно - их потери в сей мясорубке превысили полторы тысячи человек -- только убитыми!
А ларчик легко открывался: был в Англии человек. Звали его - Джеймс Уатт. Придумал он паровую машину с особыми клапанами. Бабушка моя всегда хотела приобрести такую, но продали ее только матушке, - чтобы она восстала против России.
Жил в Пруссии другой человек. Или вернее, - много людей. Они научились делать резцы из особого сплава и с их помощью точить оружейную сталь. А еще -- сверлить, да фрезеровать заготовки. И бабушка моя готова была отдать полжизни за секреты резцов, сверл, да фрезеров. Но ей их не продали. Зато матушке -- отдали задаром. Ради ненависти Латвийского Герцогства к великой России.
Жили в Швеции умные люди. Они придумали, как увеличить жар в топке и плавить особые сорта бронз и сталей. Бабушка хотела купить их секреты, но ей и это -- не продали. Зато матушка получила их за "невмешательство" ее войск в ход русско-шведской войны.
Когда же все это собралось в одном месте, на свет появился нарезной штуцер с картонною гильзой... Матушка моя не сделала ни единого открытия за свою жизнь. Но под ее руководством военная наука шагнула из дня вчерашнего в день настоящий. Во всех Академиях и военных училищах Историю Войн делят на три этапа:
- с древнейших времен до начала XV века, иль военное искусство до изобретения пороха;
- с начала XV до конца XVIII века, иль военное искусство прошлого времени;
- и наконец, - нынешняя эпоха -- век нарезного оружия.
Первое же массовое применение нарезных штуцеров и произошло весной 1794 года в день завоеванья Курляндии. Мы впрямь положили полторы тысячи курляндских солдат, потеряв только семь человек. Немудрено, - несчастные имели не больше шансов, чем голый индеец с дубиной против лошади и мушкета конкистадоров Кортеса!
Мушкет можно сделать вручную. "Гильзовый" штуцер - только на паровом станке с устройствами, отслеживающими толщину стали и глубину резьбы. Ну, а как удалось целиком машинизировать процесс производства оружия и гильз к этому оружию - дальше все пошло, как по маслу. Из Пруссии пришли патенты на картонную гильзу, из Бельгии на новый тип герметичного замка и - поехало.
В итоге мы получили нарезной "длинный штуцер", бьющий на четыреста пятьдесят шагов со скорострельностью - пять выстрелов в минуту. Против "гладкого" курляндского мушкета с дальностью выстрела - двести пятьдесят шагов при двух выстрелах в минуту.
Это была не война, это был не блицкриг, это был банальный массовый расстрел несчастных курляндцев задолго до того, как они могли броситься в штыковую.
