Питер внезапно отрывисто гавкнул, встряхнул головой, и в его здоровом красноватом правом глазу промелькнуло нечто, чему Бобби сперва не могла дать характеристики, но это нечто напугало ее. Она могла признать возможность того, что найденный ею предмет - не что иное, как летающая тарелка; могла поверить, что загадочная вибрация этого предмета явилась причиной гибели птенца, причем даже мухи не захотели подлететь к его трупику; могла поверить во внезапно исчезающую катаракту, даже в то, что у Питера наступила вторая молодость.
Во все, что угодно.
Но видеть беспричинную ненависть в глазах ее любимой старой собаки для Бобби Андерсон это было невыносимо... бррр...
К вечеру темные тучи с запада затянули небо, и вдалеке послышались раскаты грома. Вновь собирался дождь. Нужно выпустить Питера по нужде, подумала Андерсон. Позже, когда разразится гроза, он и носа не высунет из дому. Старый бигль с детства боялся грома.
Позже, сидя в кресле, она бесцельно перелистывала страницы, пытаясь сосредоточиться на содержании статьи в журнале. Гром приближался. С каждым его новым раскатом Питер подползал к креслу немного ближе, и на морде его было написано смущение. Я, конечно, знаю, что гром не убьет меня, я знаю это, но все-таки лучше я подползу поближе к тебе, хорошо? Ты ведь не против, Бобби?
Гроза разыгралась по-настоящему только к девяти часам. Андерсон пришло в голову, что выражение "разверзлись хляби небесные" очень точно характеризует то, что происходит за окном. Внезапно мощный раскат грома прогремел где-то совсем рядом, и оконные стекла задрожали. Небо разрезала сине-белая молния. Было слышно, как ветер гнет деревья в саду.
Питер страдальческими глазами смотрел на хозяйку.
- Ладно, трусишка, - улыбнулась она. - Иди сюда.
Питера не нужно было приглашать дважды. Он запрыгнул на колени к Бобби и свернулся в клубок. Теперь он меньше боялся грома и только вздрагивал при очередной канонаде. Его запах - специфический аромат бигля - щекотал Андерсон ноздри.
Ветер усиливался. Свет в доме замигал. Это был сигнал с подстанции. Сейчас его выключат, - подумала Андерсон. Она отложила журнал и обняла лежащую на коленях собаку. В отличие от своего любимца, Бобби любила грозу: она всегда поражалась силам разбушевавшейся стихии. Ей нравился вид и звук этой стихии. Ей казалось, что природа дает силы и ей самой. Все ее чувства в такие моменты обострялись, как бы впитывая энергию.
Ей вспомнился давний разговор с Джимом Гарднером. Гарднер хранил как сувенир стальную пластинку, однажды чуть не стоившую ему жизни. Было ему тогда семнадцать лет. В пластинку ударила молния, и у юноши случился шок от сильнейшего электрического разряда. Казалось, он сошел с ума. В голове у него в течение недели звучала какая-то музыка. На четвертый день к ней присоединилась "морзянка". Голова раскалывалась. Благодаря отчаянным усилиям врачей на пятый день все эти звуки начали утихать, а на восьмой пропали совершенно.
Если бы подобную историю рассказал кто-нибудь другой, Андерсон недоверчиво посмеялась бы, но Джим... Он никогда не обманывал ее достаточно было взглянуть ему в глаза.
Очень сильная гроза.
Молния, вспыхнув, осветила двор перед домом. За ней последовал раскат грома, и Питер от неожиданности спрыгнул с колен. Молния погасла, одновременно с ней погас свет. Собака и хозяйка оказались в кромешной темноте.
Андерсон принялась было нащупывать свечку - и вдруг ее рука замерла.
На дальней стене возникло зеленое пятно, не более двух дюймов в диаметре. Оно двигалось влево, затем вправо. Исчезло на мгновение - и вновь возникло. Дежа вю, - промелькнуло в сознании Андерсон. Потом ей вспомнилась "война миров". Марсиане, направившие зеленый смертоносный луч на Хаммерсмит.
Она повернулась к Питеру, почти уверенная в том, что увидит сейчас. Источником луча был глаз Питера. Его левый глаз. Луч, как огни святого Эльма, прорезал темноту комнаты.
Нет... только не глаз... не этот глаз. Может, это - одно из свойств катаракты?.. того, что осталось от катаракты?... Вся левая сторона морды Питера была освещена этим убийственным зеленым светом, делая его похожим на монстра из комиксов.
