— Он мне не любовник, — прошептала она.
— Вот как? — Долентовский внимательно посмотрел на жену. — Так из чего тогда весь этот… разговор, эта истерика?
— Я хочу уйти от тебя и быть женой любимого человека!
— А все это время ты жила с нелюбимым? Все это время ты просто… терпела и мучилась? Так? Ну признайся же!
Она ничего не ответила, только отвернулась в сторону и стиснула руки.
— Что ж ты молчишь? Ответь! Ответь, и я не стану тебя неволить, и не буду ни к чему принуждать, — от его голоса повеяло таким холодом, что Катя задрожала. — Я отпущу тебя, не сомневайся. Вот только захочет ли он тебя взять? — прибавил он тихо и не без тайного умысла.
Катерина покраснела.
— Не смей так разговаривать со мной, — произнесла она твердо.
— Так ответь прямо, чтобы разрешить все наши недоразумения раз и навсегда.
Катерина почему-то не могла ничего сказать. У нее язык не поворачивался рассудительно и холодно, а не в запале ответить мужу на этот прямой вопрос. Если бы она теперь рыдала и билась в истерике, то без сомнения выкрикнула бы самые обидные слова, но теперь, когда она успокоилась, Катя не могла ответить ни «да», ни «нет».
— Молчишь? — Алексей уже понял, что жена его пришла в себя и теперь можно попытаться воззвать к ее рассудку. — Ты, слава Богу, не успела еще натворить дел, — продолжил он устало. — И хотя мне трудно говорить тебе такие слова, ведь я люблю тебя…
Катя судорожно вздохнула и закрыла лицо руками.
— …Но объяснись со своим Лопухиным. И спроси его прямо, чего он хочет. Намерен ли он сделаться твоим мужем. И если его намерения честны, если его любовь крепка и ты действительно любишь так страстно, как и говоришь, то я препятствий чинить не буду и дам тебе развод. — Алексей говорил ровно, не повышая и не понижая голоса, и казалось, что ему не стоят никакого труда эти слова. — У нас нет детей, и это значительно упростит все дело.
«А были бы дети, так, может, и не случилось бы всего этого? Вся эта дурь, эта любовь, страсть эта глупая…» — мелькнуло у него в голове.
— Ты… ты позволишь мне уйти от тебя? — поразилась Катерина, широко распахнув глаза.
— Да. Только сначала ты должна с ним поговорить. Здесь, в этом доме.
— Здесь? Ты хочешь, чтобы он пришел сюда?
— Да. Более того, я сам приглашу Лопухина. И я хочу, чтобы ты рассказала ему о том, что я дам тебе развод и он сможет жениться на тебе.
— Я… Я должна прямо так все и сказать? — залепетала Катенька.
— Да. И тут стесняться нечего, ведь вы же любите друг друга, не так ли?
— Так. Но все-таки…
— Что? Когда я понял, что люблю тебя, то я не боялся признаться тебе в своих чувствах. Разве это выглядело смешно или нелепо? — Алексей пристально посмотрел на жену.
— Нет, вовсе нет…
— Так и тебе сомневаться незачем, — решительно подвел он итог.
Оба вдруг замолчали.
— Теперь тебе стоит побыть одной. Я пойду… — решил Алексей завершить разговор.
Катерина потерянно кивнула головой. Он отвернулся и быстро вышел прочь, не оставляя времени для слов и раздумий, захлопнув за собой дверь. Жена осталась в своей комнате.
Ни один разговор не давался ему с таким трудом, никогда Алексей не чувствовал себя таким опустошенным и таким… несчастным. Он почти ненавидел Катерину, но… Но он ее любил. И ничего не мог с этим поделать! Хоть сердце вырывай из груди.
— Дурь какая… Какая дурь… — пробормотал он и в один миг сбежал по лестнице вниз.
1816 год
— Однако как ты… добр! — ехидно произнес Николай.
Они проговорили с Алексеем более часа. Конечно же, трудно было удержать в секрете то, что стало известно всему дому, благодаря вчерашней ссоре его с женой. И Дымов был почти свидетелем произошедшего. Верный своей решительной привычке, он тут же высказал свое мнение по этому поводу и сказал, что желает говорить с Катериной. И если ее муж не собирается образумить собственную жену, то Николай, как родственник, берется это сделать. Алексей решительно запретил подобное и сказал, что если Николай не хочет с ним ссоры, то он не станет говорить с Катенькой.
Дымов, привычный в родительской семье к патриархальному укладу, все-таки привнес несколько предложений относительно того, как восстановить мир в семье.
