Мок отодвинулся подальше в тень. Лампа светила Рютгарду прямо в лицо. Стоило закрыть глаза, как под веками появлялись фиолетовые пятна. Много пятен.
— Правда, — услышал доктор.
— Так почему ж ты не признался ей в любви на пляже в Мюнде? — Рютгард много бы дал, чтобы разглядеть лицо Мока. — Она ведь спросила тебя после неудачной попытки любви втроем.
Доктор дернулся всем телом и сшиб со стола лампу. Сноп света упал на висящие на специальной стойке петли, которые некогда затягивались на шеях людей. Мок не пошевелился. Маузер его был нацелен прямо в грудь Рютгарду.
— Ты болван, Мок! — выкрикнул Рютгард и, не сводя глаз с пистолета, медленно проговорил: — Мы с Росдейчером ломали себе голову, как воспользоваться твоими навязчивыми идеями и фобиями для блага дела… Чтобы спасти честь братства. Я сказал Росдейчеру, что у тебя безумная страсть к рыженькой сестричке из Кенигсберга. Тогда он показал мне Эрику в «Эльдорадо». Ее не пришлось долго уговаривать. Идеальная приманка: рыжеволосая, худая, с большим бюстом, наизусть знает античных авторов…
— Какая ошибка, какая страшная ошибка… — Мок по-прежнему целился в допрашиваемого. — Пройдоха девка, пройдоха девка…
— Ты совершил большой промах. Но не потому, что доверился ей. Ты не сказал ей о своей любви. Она хотела расколоть тебя на пляже, но ты промолчал. Видимо, счел, что признаваться в любви шлюхе недостойно тебя. Этим ты ее погубил… Я спросил ее: «Мок признался тебе в любви?» Она ответила: «Нет». И она стала мне не нужна… Если бы ты признался ей в своих чувствах, она пребывала бы теперь не на дне Одера, а вместе с твоим отцом…
Мок выстрелил. Рютгард молниеносно упал на бок, и пуля пролетела мимо, угодив прямо в альбиноса. Стекло разлетелось, формалин хлынул на скорчившегося на полу Рютгарда, могучий бледнолицый негр разломился где-то на высоте колен и выпал из аквариума. Мок вскочил на стол и снова прицелился, но, подумав, опустил ствол. Рютгард лежал, широко разинув рот, глаза его выражали крайний ужас. К пиджаку пристали кусочки тела альбиноса. Казалось, доктора хватил удар.
Бреслау, понедельник, 29 сентября 1919 года, половина второго ночи
— Жив, — произнес доктор Лазариус, касаясь шеи Рютгарда. — Это только шок.
— Спасибо, доктор. — Мок облегченно вздохнул. — За дело. Как договорились.
Лазариус вышел из кабинета в темный коридор и крикнул:
— Гавлицек и Лениг! Ко мне!
В Институт патологической анатомии вошли двое рослых мужчин в резиновых фартуках. У обоих волосы были разделены прямым пробором, а над верхней губой горделиво вились усы. Один из санитаров ловко вытер с лица Рютгарда остатки формалина и размякших тканей альбиноса, другой усадил Корнелиуса на стул и влепил ему звонкую пощечину. Рютгард открыл глаза и непонимающим взглядом уставился на страшные экспонаты.
— Раздеть его! — бросил Лазариус. — И в бассейн!
Спустившись по лестнице на первый этаж, полицейский и патологоанатом зашагали по нескончаемым ледяным коридорам, выкрашенным в бледно-зеленый цвет. Вдоль стен стояли каталки, на которых покойники отправлялись в свою последнюю поездку к доктору. Поворот, еще поворот — и они вошли в выложенное кафелем помещение, значительную часть которого занимал бассейн двухметровой глубины. В бассейне стоял, трясясь от холода, голый Корнелиус Рютгард. Подчиненные Лазариуса, отвернув огромные краны, наполняли гигантскую ванну водой, пахнущей формалином.
— Благодарю вас, господа! — сказал Лазариус санитарам и вручил им несколько банкнот. — А теперь домой! Возьмите извозчика за мой счет! Что останется — ваше.
Лениг и Гавлицек наклонили головы и исчезли в необъятных коридорах. Лазариус также откланялся.
Мок остался один. Вода уже была Рютгарду по пояс, и Эберхард крутанул колесо крана, будто штурвал повернул.
Рютгард весь дрожал, волосы у него на теле слиплись в мокрые косички.
— Боишься покойников, а, Рютгард? Видишь крышку? — Мок надел резиновый фартук и показал на прикрытое заслонкой отверстие в стенке бассейна. — Отсюда выплывут жирные рыбы… Их будет много. И тогда я снова открою кран, пока бассейн не наполнится до краев водой с формалином. Тебе ведь нравится запах формалина? Помнишь, как в Кенигсберге после первых занятий в прозекторской ты ел суп из огурцов? Только поднес ложку ко рту, а у тебя из-под ногтей пахнет… Ты мне сам рассказывал под Дюнебургом, когда отдавал мне свои порции супа из огурцов. Отвечай на вопросы, а то придется поплавать в формалине вместе с жирными разлагающимися рыбами.
