Свадьбу сыграли роскошную, на сцене столы ломились от яств и бутылок, Сергей, если бы мог, устроил бы и салют из пушек училища.
Тетя приехала к Нине загодя, присматривалась к майору старческими, но быстрыми глазами, и наконец сделала вывод: «Надежный мужик». За свадебным столом она все внимание уделила не веселым и остроумным гостям, даже не молодым, а столичному генералу, который восседал за столом действительно по-генеральски. Подвыпив, генерал обратился к веселой компании так, будто перед ним плац с рядами подчиненных — безмолвных и убежденных, что устами оратора глаголет высшая истина. Заверив всех, что армия как никогда сильна и боеспособная (хотя всем было известно, что это не так), генерал долго распространялся на тему влияния семейной жизни на образцовое выполнение воинского долга и залез в такие двусмысленные дебри, что женская половина гостей начала перешептываться и смеяться. Это заставило оратора хлопнуть кулаком по столу, от чего выстрелила полуоткрытая бутылка шампанского и залила его мундир липкой жидкостью. Но высокий чин не обратил на это внимания и закончил громовой фразой:
— За здоровье невесты и жениха, который будет выполнять брачный долг так же неуклонно, как и военный!
Сергей молил Бога, чтобы этот генерал не выболтал, что зачинщиком быстрой женитьбы стал его приказ и перспектива дальнейшей карьеры подчиненного, потому что тогда вряд ли удалось бы убедить Нину, что им двигало только чистое и непреодолимое чувство.
Дело обстояло именно так — бравый майор влюбился в свою избранницу настолько, что первый его брак и те происшествия, которые случались потом у него с женщинами, показались несуществующими, что всего этого не было в прошлом, что он впервые приобщается к еще неизвестным ему глубинам чувств, и это смущало его совсем не романтическую душу, даже немного пугало.
Нина же с начала их знакомства поняла, что этот прямоспинный военный будет как воск в ее художественных руках, выполнять все ее желания, даже прихоти, с преданностью подчиненного, который обожает своего командира. Несмотря на разницу в возрасте, недостаток опытности, она, бессознательная наследница тысячелетнего женского опыта, к тому же актриса, настолько изучила характер, нехитрую натуру мужа, что могла быть уверена: за его бетонными плечами она будет чувствовать себя не как пленница, а как правительница дома, к тому же такая, что ее любят преданно и безоговорочно — может, не так уж изысканны проявления этого чувства, может, слишком прямолинейны, особенно в постели, зато она надежно устроена в быту и в театре чувствует себя не как легкий объект охоты местных самцов, а как надежно защищенная от похотливого глаза замужняя, расцветшая, самодостаточная женщина, преданная своей профессии и готова к служению театру не за жалкую плату, а во всю мощь призвания, ощущение которого не покидало ее.
Годы не медлили. Сергей стал начальником училища, получил в нарушение горсоветовских норм, шикарную трехкомнатную квартиру — правда, за счет фонда своего министерства — мол, потомкам потребуется пространство. Но потомков не было. Сначала Нина уговорила мужа подождать: еще молодая, затем, сейчас главное — театр для нее, карьера — для него; потом была неудачная беременность, Нина болезненно пережила выкидыш, врачи посоветовали год-второй воздержаться от беременности, и перепуганный Сергей носился с женой, как с фарфоровой вазой.
В театре наконец для нее лед тронулся: одну из главных ролей художественный руководитель отдал дублерше вместо своей жены, — его, Петриченко-Черного, достали разговоры о том, что репертуар сплошь строится на народной Третьяковой, а молодым хода нет. В киевской газете, рупоре министерства культуры, вышла статья, посвященная проблеме творческого роста молодого актерского поколения, и среди театров, где молодым было не сладко, были названы и они.
Именно тогда на горизонте появился новый актер, Олег Гардеман. Петриченко-Черный ввел его в несколько спектаклей, в одном из которых у Нины и Олега были сцены с объятиями и поцелуями. На репетициях все эти нежности только обозначались, а вот на сцене приходилось хитрить, чтобы зритель не заподозрил, что вместо настоящих чувств ему преподносят суррогат. Способов выйти из подобных ситуаций актерское племя насочиняло множество, и не было проблемой пользоваться теми приемчиками, но как-то Олег, войдя в роль по-настоящему, вполне натурально, страстно поцеловал Нину в губы, и она не могла — потому что роль! — сопротивляться. За кулисами Олегу от нее досталось, он извинился, но при этом так смотрел на Нину, что ошибиться было невозможно.
