В темной бороде Луи Эспадона сверкнула улыбка. Улыбаясь, он становился почти так же хорош, как его младшие красивые кузены.
– Я думаю, вы теперь удивляетесь, как это дядя Дональд представил нас с Рене как своих племянников, когда мы, наверное, гораздо более дальние родственники. Но это по отцовской линии. У нас случаются браки внутри рода. Наша мать приходилась дочерью сестры дяди Дональда, так что мы вдвойне его родственники.
– Но вы не Мак–Ларены, – заметила Маргарет. – Так что по большому счету это вам ничего не дает.
– Неужели ты наконец сдалась, Маргарет? – поинтересовался Бертран.
– Если вы оба все время здесь торчите, – ответила она, – значит, вы на пути к финишу.
Брови старика поползли вверх.
– К какому финишу, Маргарет? Что здесь, гонки? И какой же, по–твоему, должен быть приз? Ты все еще надеешься, что тебе удастся заполучить сокровища?
Маргарет ничего не ответила, уткнувшись в свою тарелку, в то время как Элис печально качала головой, словно в отчаянии от бестактности молодой женщины, которая и впрямь была беспредельной.
После этого продолжалась легкая беседа, а я размышляла о том, что, к моему полному изумлению, оба молодых человека живут здесь постоянно со своим дедом. Провести лето в этом безлюдном месте – и то представлялось мне трудным, но жить здесь круглый год – этой участи нельзя окупить никакими деньгами (именно так я поняла слова о «сокровищах»). Не похоже, чтобы эти ребята – в семье Бертрана и Эрика явно воспринимали как мальчишек – были склонны к уединению. Позже из разговора я поняла, что Бертран здесь скорее числится и большую часть времени проводит в своей квартире на Манхэттене, поскольку по роду занятий – он был музыкант – ему это было необходимо, и его деду было нечего на это возразить. Но Эрик действительно в основном жил и работал здесь, у озера. Он был живописцем, о чем и сообщил мне.
– Под «живописцем» он, конечно же, подразумевает художника, – язвительно прокомментировала Маргарет. – Маляром его действительно не назовешь. Да вы и сами видите, что ни один маляр не появлялся в этих местах со времен войны с индейцами.
– Маргарет, – обратился к ней дед, – если тебе здесь так не нравится, ты вольна уехать в любую минуту.
– Я не желаю, чтобы ущемлялись мои права! – огрызнулась она.
– Права! Нет у тебя никаких прав. Однако… (Маргарет снова открыла рот) не отложить ли нам обсуждение семейных проблем до более подходящего случая?
Тут все посмотрели на меня. Я почувствовала себя совершенно лишней. Если они не переменят тему, я не выдержу.
– Вы знаете, – обратилась я к Рене, – у меня такое чувство, что я вас где–то видела раньше.
На ее лице заиграла восторженная улыбка.
– Ну не чудесно ли это! Я, конечно, пользуюсь некоторой известностью в Канаде, но в Штатах я всего–то несколько раз появлялась на телеэкране. Вот уж не думала, что меня будут узнавать за пределами Канады!
– Не обольщайся, Рене, – вмешался Бертран. – Она только сказала, что ты ей кого–то напоминаешь. А если бы спросили об этом меня, я сказал бы, что гораздо вероятнее, она видела тебя…
– Бертран!!! – прямо взвизгнула Рене. – Предупреждаю, что если дело дойдет до всяких небылиц!..
Мистер Мак–Ларен сдвинул брови.
– Но где же, по–твоему, могла видеть ее мисс Пэймелл? – Никто не ответил. – Тайны, все тайны, – сокрушаясь, вздохнул он. Затем, поймав взгляд старшего внука, снова спросил: – Бертран, так что же ты собирался сказать, когда Рене тебя перебила?
Глаза Рене сверлили ее кузена с почти что звериной ненавистью. Бертран, казалось, впервые за все это время потерял уверенность в себе.
– Вы могли видеть ее на образовательном канале, в тех старых фильмах, которые Си–би–си крутила прошлым летом. Помните? – обратился он ко мне.
Я не припоминала, чтобы мне приходилось видеть хоть какие–нибудь программы этой канадской компании на тринадцатом канале, но ответила, что это вполне возможно. Все вздохнули с облегчением, за исключением мистера Мак–Ларена, который казался еще более удивленным. Он сказал, что не находит ничего страшного в том, чтобы быть увиденной на образовательном канале. Я тоже этого не находила. Но тогда о чем же хотел сперва сказать Бертран? Разве только, что Рене с ее идеальной внешностью манекенщицы могла выступать в каком–нибудь секс–шоу? Но чего ради он решил, что я хожу на подобные представления? Да, мистер Мак–Ларен прав. Здесь точно какая–то тайна.
