Для человека, который годами привыкал к мысли, что он тут единственный хозяин, такое положение вещей было невыносимо.
Хуже всего было то, что он отлично понимал — его не оставят тут. Стоит представителям банка всерьез поинтересоваться положением дел на комбинате, и его, Владилена Серафимовича, если не посадят в тюрьму, учитывая его прежние заслуги и возраст, то уж, во всяком случае, с позором и диким скандалом выгонят вон… Прежде он ничего такого не боялся. В министерстве у него давно было все схвачено, и правительственного контроля он не боялся. Здесь, в Синегорье, никто не смел тявкнуть на него и требовать у него отчета…
А московские банкиры вполне разобрались бы в его «художествах» последних лет.
— А что он мог тут натворить? — спросил Щелкунчик у собеседника, на что тот только закрыл глаза своими тяжелыми набрякшими веками и покачал головой.
— Вэй, — мечтательно заметил он в ответ. — Вы себе представить не можете, какие открываются замечательные перспективы на этой должности, особенно в наше время, — сказал он, жмурясь, как кот на солнышке. — Это же просто золотое дно…
Источников обогащения у Владилена Серафимовича было два. Во-первых, сама продажа готовой продукции. Металл продавался за границу по контрактам. Семьдесят процентов суммы поступает на счет комбината и фиксируется. Пятнадцать процентов поступает непосредственно на личный счет самого Владилена Серафимовича в швейцарском банке, еще пятнадцать — оставляет себе покупающая металл фирма.
— А за что они-то себе оставляют? — не понял Щелкунчик.
— А как же? — заволновался Марк Львович, нервно подергивая плечиком. Он даже возмутился: — В документах-то они пишут только те самые семьдесят процентов… По этим документам директор отчитывается перед Москвой, банком и так далее… А остальные деньги поступают ему на счет в Цюрихе, и они нигде не записываются… Это называется джентльменское соглашение с инофирмой. Сейчас все так делают… Откуда же у товарища Барсукова вилла в Ницце и вилла в Майами? А дети его на какие деньги учатся в Америке? Знаете, сколько стоит год учебы в престижном университете?.. Тридцать тысяч. Долларов, конечно, не рублей. Это на одного, а у Барсукова учатся оба… Посчитайте-ка…
Щелкунчик прикинул в уме. Так, вилла в Ницце — это тысяч триста-четыреста, не меньше. В Ницце дорогая недвижимость… В Майами — подешевле. Можно, наверное, тысяч за двести пятьдесят столковаться, если покупать виллу не в самом престижном районе…
— Но это только одна сторона, один источник дохода, — продолжал разболтавшийся инженер. — Есть и вторая…
Второй составной частью дохода Владилена Серафимовича была заработная плата работников комбината. Тут все совсем просто. Если заработную плату всех работников задержать хоть бы на месяц и прокрутить эти деньги в банке, то проценты от оборота составят очень кругленькую сумму. Через месяц зарплата выдается, все довольны и благословляют товарища Барсукова — лучшего друга рабочих… А он удовлетворенно кладет себе в карман очередную сотню тысяч долларов… И все довольны, что характерно…
Теперь же, когда всем собирается тут заправлять коммерческий банк, генеральный директор понял, что лафа кончилась.
Коммерческий банк — это тебе не столичное министерство. Банк «Солнечный» не позволит Владилену Серафимовичу фокусничать…
— Откуда вы все это знаете? — только спросил Щелкунчик у инженера. Он вообще удивлялся, насколько просто и откровенно тот говорит о таких вещах. И так громко, словно и не боится…
— Что знаю? — удивился Марк Львович. Потом понял и, взмахнув руками, всплеснул ими. — И-и-и! — вскричал он горестно. — Да кто же об этом не знает? Об этом все знают… Знают и не такое, и молчат… А про то, что я рассказал, не знает только младенец. Да никто особенно и не считает нужным скрывать. Так что если вы из БХСС, или как это теперь называется, то, слушая меня, вы напрасно потратили время. Ваше начальство уже наверняка обо всем знает. Они все уже наверняка отдыхали с семьями на виллах Владилена Серафимовича… Если сами уже не построили рядышком с его виллами свои собственные…
