Квартирка на Кронштадтском бульваре была уютной, двухкомнатной. Припарковав машину у подъезда, Алексей Борисович привел сюда Щелкунчика.
На стенах висели эстампы, гравюры, рабочий стол был завален бумагами. Щелкунчик правильно догадался, что его «клиент» какой-то научный работник…
Трубка радиотелефона лежала на столе, и, взглянув на нее, Алексей Борисович пояснил как бы невзначай:
— Из-за границы привез… Очень удобно.
«Ага, так он птица довольно высокого полета», — отметил про себя Щелкунчик. Обычные русские люди из-за границы везут турецкое тряпье для перепродажи, да еще паршивые китайские пуховики и кроссовки — бросовый товар…
На столе рядом с радиотелефоном лежала раскрытая книга. Это были стихи, и, чуть наклонившись, Щелкунчик прочитал:
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид…
— Это Алексей Константинович Толстой, — тут же пояснил Кисляков, подходя к Щелкунчику сзади и мягко обнимая его за талию. — Мой тезка, кстати… Ты знаешь, это стихотворение он написал своему любовнику — молодому гвардейскому офицеру. Послушай, как тонко и поэтично:
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты…
Говорят, этот офицер был очень красив и строен. Не случайно и стихотворение, посвященное их любви, такое изящное, правда?
Рука Алексея Борисовича поползла вниз по телу Щелкунчика, а сам он прижался лицом к спине своего гостя и шумно задышал, видимо, уже не в силах унять охватившую его страсть…
«О боже! — подумал Щелкунчик с ужасом и отвращением. — Сейчас я не выдержу… Какой кошмар, никогда бы не подумал…»
— Нет, — сказал он, осторожно освобождаясь из объятий молодого человека. — Давай сначала выпьем чего-нибудь… Кофе, например…
— Виски и джин в холодильнике, — сказал в ответ разочарованным голосом Кисляков, неохотно выпуская Щелкунчика из своих объятий. Потом он словно что-то придумал и, радостно загоревшись, сказал: — Ты пока иди на кухню, выпей чего-нибудь, а я сейчас… Ты подожди меня, пожалуйста…
Он исчез в другой комнате, а Щелкунчик направился на кухню, где действительно достал из холодильника виски. Бутылка была большая, литровая. Щелкунчик задумчиво рассмотрел этикетку. Канадский «Черный бархат» — дорогая штука… Пить он не стал — только прополоскал рот и выплюнул в раковину. Пить во время «дела» нельзя ни капли, это давно известно.
Потом открыл кухонный стол, пошарил там, вытащил несколько ножей. Были тут два коротких и один длинный, для резки мяса.
Этот подойдет, тем более что у него пластмассовая рукоятка. Такую достаточно легко протереть тряпочкой, платком, и все — никаких отпечатков пальцев… А что нож столовый — это ерунда, Щелкунчик прекрасно знал, что, если ударить куда нужно, эффект будет такой же, как при финке…
Он с самого начала решил не использовать пистолет и даже не брать его с собой. К чему? Ситуация так проста, пистолет стоит поберечь для более сложных случаев…
«Бедный парень, — опять с сожалением и недоумением покачал головой Щелкунчик. — Не знаю уж, чем он так провинился, что его потребовали убрать, но то, что он несчастный человек — это точно. Бедняга, он прожил плохую жизнь… Стихи читает, образованный человек, а надо же — какое извращение ему послано. Все исковеркано. Нет, прав был подполковник Михеев — несчастные они, это точно…»
Он взял нож так, чтобы сразу он был незаметен, и вернулся в комнату. Собственно, теперь можно было уже не таиться, все было сделано. Он уже проник в квартиру, они тут одни, вдвоем, никто не помешает. Теперь нужно действовать быстро.
Все сделать и уйти. И его тут никогда не было. И вообще не было в природе такого человека — в джинсовой куртке, в белых нелепых брючках, с длинными волосами. Он никогда не существовал и уж подавно не заходил ни в какое кафе и не уходил оттуда с гражданином Кисляковым… Ничего этого не было.
— Ну, как тебе? — послышался голос сзади, и Щелкунчик, резко обернувшись, чуть не поперхнулся…
Алексей Борисович за это время успел переодеться. Да как! Он стоял в дверях соседней комнаты, стыдливо, как девушка, потупясь… На нем была женская шелковая блузка с большим бантом, прикрывавшим отсутствие груди, и коротенькая мини-юбка, оставлявшая обнаженными ноги до самых ляжек. На ногах были чулки с длинными тонкими пажами, причем надеты они были так, что короткая юбочка делала все это открытым. Насколько Щелкунчик мог судить по виденным им западным фильмам, так наряжаются проститутки в ночных клубах — соблазнительно и вызывающе…
