Не исключено, что она, подобно Орегу, видит во мне героя, подумал я. Доброго, умного, смелого…
Воспоминание о беседе с Орегом помогло мне не поддаться власти чар Бастиллы. Насладившись сладостью ее губ, я отстранился.
— В чем дело, Вард?
Прерывисто дыша, я прижался лбом к ее лбу, пытаясь найти такую причину своего отказа, которая прозвучала бы убедительно.
— Мы не должны это делать, Бастилла. Нам следует охранять сон товарищей. Представь себе, что произойдет, если страсть захватит нас обоих в свой сладкий плен! Тогда сюда может прийти хоть сотня ворсагцев, мы их не заметим.
Бастилла хихикнула.
— Сотня?..
Я чмокнул ее в шею и поднялся на ноги.
— Или даже тысяча. Пройдусь, посмотрю, все ли в порядке. А ты оставайся здесь!
Когда я уходил, она улыбалась. У меня было такое ощущение, что я только что решил проблему, с которой еще не раз столкнусь в будущем.
Каллис разительно отличался от Хурога. Он был в три раза больше, круглый в плане, в то время как Хурог — квадратный, и построен из местного камня оранжевого цвета. Хотя, покрытый почти полностью серо-зелеными лишайниками, он выглядел коричневым.
Ворота были закрыты, а металлическая решетка опущена. Проникнуть в Каллис оказалось гораздо более сложной задачей, чем добраться до него.
Воин, стоявший у ворот, небрежно сообщил нам, что его господин отсутствует, и больше не смотрел в нашу сторону.
Я понимал, почему он так ведет себя. Во-первых, большинство из нас были шавигцами — давними врагами оранстонцев. Во-вторых, все мы выглядели как настоящие бандиты.
Я попытался заговорить стражнику зубы, но он объяснил мне, пуская в ход самые что ни на есть красноречивые и доходчивые выражения, что нас не впустят в замок ни при каких обстоятельствах.
Я решил, что следует подождать момента, когда на смену этому парню придет кто-нибудь другой, и повторить попытку. А уж если и она не увенчается успехом, переходить к более решительным мерам.
Мы спустились вниз по дороге, нарвали с ветвей свисавших за забор яблонь зеленых плодов и не спеша вернулись к главным воротам.
Яблоко было кислым, но оно показалось мне гораздо вкуснее опостылевшего черствого хлеба и заплесневевшего сыра.
Стражник бросил в нашу сторону косой взгляд.
— Где это вы взяли яблоки?
Я усмехнулся.
— Купили их у какого-то человека в конце дороги.
— Ни один оранстонец не продаст свои хорошие яблоки северянину! — заявил стражник.
Я сморщил нос.
— Не сказал бы, что они хорошие, но тот мужчина, который нам их продал, уверил нас, что они — лучшие в Оранстоне.
В ответ на мою колкость стражник смачно выругался. Но я видел по выражению его лица, что перепалка со мной его лишь забавляет. Стоять на посту ему явно надоело. Ни я, ни он и не думали доводить дело до серьезного конфликта.
Вдруг откуда-то справа к стражнику приблизился еще один воин. Совсем молодой, года на два моложе меня. С присущей юности горячностью он, уставившись на нас сквозь решетку, процедил сквозь зубы:
— Наши яблоки, даже самые плохие, слишком хороши для всякого сброда с севера!
У него в руках был арбалет, и, недолго думая, он прицелился в меня.
Моя тетка всегда твердила, что с молодыми следует быть особенно осторожным. Они глупы и часто не понимают, что именно происходит.
Я всегда удивлялся, что она говорит мне подобные слова, ведь я тоже был молод.
Я успел заметить, как тот воин, который стоял на посту, окинул товарища неодобрительным взглядом, но самое главное, я успел метко прицелиться и запустить яблоком прямо в лоб юнцу. От неожиданности и боли он выпустил свое оружие из рук, и оно с грохотом упало на землю. Бастилла и Сиарра весело захихикали.
В этот момент во дворе замка появился кто-то из начальства. Я понял это по реакции стражников.
— Что здесь происходит? — пробасил, приблизившись к воротам, крепкий мужчина с выбритыми висками и короткой седой бородой.
Стражник кивнул в нашу сторону.
Я сразу узнал этого бородача, хотя его имя было мне неизвестно. Он являлся правой рукой Хавернесса и всегда находился с ним рядом. Странно, что в это время года он был в Каллисе, а не в Эстиане. Хавернессу, как и всем остальным оранстонским лордам, разрешалось проводить дома лишь месяц: две недели весной, две недели осенью — во время сбора урожая.
