Та пожала плечами.
— Я видела, как она вбегала в ту хижину вслед за бандитом. Что там произошло, не имею понятия.
От страха у меня похолодели руки. Я подъехал к хижине, на которую указала Бастилла, спрыгнул с Нарцисса и поставил его рядом с Перышком.
Черт , — думал я. — Ведь ей было приказано оставаться на лошади!..
Я медленно, напряженно вслушиваясь в тишину, зашел в сени. Торопиться было некуда. Если случилось что-то страшное, ничего уже не поправишь.
Открыв дверь в жилое помещение и шагнув вовнутрь, я почувствовал толчок в ребра. Действовать следовало незамедлительно. Поразить врага мечом, когда он так близко подошел, у меня не получилось бы. Поэтому я тут же выхватил нож и уже замахнулся, когда понял, что ко мне прижимается сестра.
Я вывел ее во двор и быстро оглядел с ног до головы.
— Ты ранена?..
Она покачала головой. Ее всю трясло. Меня — тоже, ведь я чуть было не перерезал ей горло.
У нее в руке был испачканный алой кровью меч.
Я вернулся в хижину и сначала никого там не заметил — мне в глаза били яркие лучи солнца, показавшегося из-за туч и проникавшего сюда сквозь большое окно. Но, попривыкнув к свету, я внимательнее оглядел комнату и увидел на полу у кровати юношу, обхватившего обеими руками живот. Его рукава были залиты кровью. Сиарре удалось нанести удар первой. Смертельный удар.
Человек тяжело дышал, но еще жил.
Злость на Сиарру за непослушание тотчас же улетучилась из моей души. Юноша был не старше Тостена, скорее даже младше. По его безусому лицу катились слезы. Он взглянул на меня с мольбой и прохрипел на ломаном оранстонском:
— Пожалуйста…
Я прекрасно понимал, о чем он меня просит. Ему было известно, что его рана смертельная. Но терпеть предсмертные муки уже не хватало сил.
Я вспомнил о Селеге, поднял нож и решительным ударом вонзил его юноше в затылок. Селег не заставил бы этого человека страдать.
Стейла учила меня, что поражение ножом в затылочную зону — самый верный и самый быстрый способ умерщвления. Особенно для меня, ведь я обладал недюжинной силой и быстрой реакцией. Юноша умер мгновенно, не успев глазом моргнуть.
Я извлек свой нож из затылка покойного, обтер окровавленный клинок о его одежды и вышел во двор.
Сиарра стояла рядом с Перышком, пряча лицо в лошадиную гриву. Ее плечи вздрагивали от беззвучных рыданий. Я не стал ее тревожить и вернулся к женщинам и Бастилле.
Разговаривать с жительницами деревни оказалось непростым занятием. Как выяснилось, Бастилла не знала оранстонского, а беседовать на толвенском женщины отказывались.
— Оставь их, Бастилла! — воскликнул я на оранстонском языке, отчетливо произнося каждое слово. Отец всегда удивлялся моим способностям изучать языки, хотя не переставал твердить, что на каком бы я ни разговаривал, все равно буду выглядеть тупым, как осел. — После того как мы покинем это место, никого не обидев, люди сами успокоятся. — Я окинул многозначительным взглядом кучку из трех окровавленных трупов и повернулся к женщинам. — Если кто-нибудь из вас убил кого-то из бандитов, несите их тела сюда. Мы сожжем покойников, чтобы к вам не являлись их грешные души.
Для Бастиллы я повторил то же самое на толвенском. Мой голос звучал как-то странно — резко и отрывисто.
В этот момент на дороге показались Тостен и Орег. С жеребца Тостена мутными струйками стекала вода, и он трясся.
— Провалился в болото, — пояснил Тостен. — Я едва успел вытащить его.
— Мы должны собрать тела убитых, — сказал я.
— Возить их на моем коне не получится, — ответил Тостен. — Он этого не выдержит.
— Я этим займусь, — сказал Орег.
Я внимательнее взглянул на брата. Если его жизнь в таверне Тирфаннинга не представляла собой нечто более страшное, чем можно было вообразить, значит, сегодня Тостен впервые убил человека. Его побледневшее лицо искажала странная гримаса, глаза выражали непонимание и испуг.
Бастилла вела себя спокойно — так, словно убийство являлось для нее привычным занятием. Либо рабское существование настолько сильно ее закалило, либо в храмах Колиты творились такие вещи, о которых я даже не хотел знать. По поведению Орега тоже можно было подумать, что убивать людей ему приходилось далеко не один раз. Перспектива собирать мертвецов и жечь их на костре нисколько не тревожила его.
