— Опаздываете, молодой человек, — как будто и не было позорной для меня пятницы, приветствовала традиционной фразой.
— Так получилось… — я опустил глаза, скользнув взглядом по настенным часам у нее за спиной.
Большая стрелка чуть-чуть перешагнула за двенадцать, получалось, едва ли не впервые я появился на работе почти вовремя.
— Шеф уже два раза тебя спрашивал, а начальников нельзя заставлять ждать. От этого у них повышается адреналин, который потом щедро выплескивается на головы подчиненных.
Мне было плевать на то, что подумает обо мне начальство в лице дражайшего шефа «Эсмеральды». Мысленно я подготовился к возможному увольнению и не хотел растрачивать нервные клетки, которые, как утверждают, не восстанавливаются. Больше волновала проблема с Наталкой: с ней нужно было, как минимум, объясниться.
— Наталочка…
Она без труда разгадала мои намерения и на корню пресекла попытки наладить диалог.
— Шеф ждет, — ее указующий перст безапелляционно обозначил направление к оббитой черным дерматином двери с грозной табличкой «Директор». И, когда я повиновался ее жесту, добавила, — Славик, не наломай дров. Настроение у него не очень. Прежде чем хлопать дверью, вспомни, что у тебя есть право на отпуск.
Вот умничка! Мог бы и сам догадаться.
Отдохну месяц, за это время многое изменится. Как в притче о Насреддине: или король помрет, или ишак сдохнет, или я не доживу. Образно, конечно…
* * *
Игорь Владимирович, в сущности, монстром не был, иногда даже казался справедливым. Он не повышал голос, в зависимости от настроения бывал по-простецки груб или же предельно вежлив. Второе — хуже. Посредством слащавой приторности ему удавалось выплескивать раздражение на головы подчиненных ощутимее, чем, если бы орал или ругался матом.
Дражайший шеф восседал за громадным письменным столом, занимавшим большую часть кабинета, в облике его наличествовало нечто монументальное.
— Вызывали, Игорь Владимирович?
Я пытался придать голосу почтительность и некую долю угнетенности, которые по моим разумениям, должны были присутствовать в общении подчиненного с начальником.
— Не вызывал, приглашал, — уточнил он, — к тому же, еще полчаса назад.
Я демонстративно посмотрел на руку. Ни о каких полчаса не могло быть речи, максимум, о десяти минутах.
От Игоря Владимировича не ускользнул мой вызывающий жест, его пальцы забарабанили по крышке стола.
— Прошу прощения, — сказал я. — Мне нужно было полить цветы.
Какие цветы, причем цветы? Я даже не был уверен, есть ли у меня в кабинете цветы? Сорвалось с языка прежде, чем успел о чем-либо подумать.
— Какие цветы? — столь же искренне удивился шеф.
— В кабинете. За выходные они зачахли, — подчиняясь все той же интуиции, выпалил я.
— Кхм… Кхм… — прокашлялся Игорь Владимирович.
От моей несусветной наглости у него на время отобрало дар речи. Сам того не осознавая, я поломал ему задуманный сценарий, и он теперь напряженно размышлял, каким образом вести себя дальше. Я тоже был шокирован собственной бесцеремонностью: одно дело просто получить нагоняй от шефа, иное — сознательно спровоцировать его на взрыв эмоций.
Наконец Игорь Владимирович совладал с внезапным приступом кашля.
— Цветочки, говоришь? — голосом красноармейца Сухова молвил он, и его лицо расплылось доброжелательной улыбкой.
А дальше и того похлеще. Шеф сбросил с лица маску серьезности, выбрался из-за баррикады, которую олицетворял письменный стол, и кивком указал на мягкий уголок в торце кабинета. Место это предназначалось для серьезных клиентов с толстыми кошельками и не подходило для провинившегося наемного работника.
— Садись-садись, — увидев мое замешательство, а чтобы его увидеть, не обязательно обладать зорким глазом, объяснил словами предыдущий жест, после чего добавил: — садовник хренов! — и рассмеялся.
Словно сомнамбула, на ватных ногах я приблизился к креслу, опустился в него и утонул в мягких подушках, что еще больше усугубило растерянность и неуверенность в собственных силах.
А чудеса, между тем, не прекращались. Игорь Владимирович отворил стенной шкаф достал баночку с растворимым кофе, коробку рафинада и (если бы я стоял на ногах, наверняка пришлось бы за что-то ухватиться) начатую бутылку коньяка. Поставив все на столик, собственноручно включил электрочайник, который сразу же возмущенно зашипел.
