Влада Наталья Владимировна проигнорировала, его для нее словно не существовало. Он тоже сделал вид, что не обратил на нее внимания. Я хотел незаметно серенькой мышкой проскользнуть в приоткрытую дверь, когда узенькая щелочка на гипсовом лице шевельнулась, и я замер.
— Вячеслав, вы не могли бы уделить мне несколько минут?
Это была не просьба, скорее приказ.
Она направилась в дом, а я с обреченным видом последовал за ней.
В гостиной Наталья Владимировна присела на диван, спиной к окну, мне же указала на кресло. Солнечный свет, сочившийся из-за ее спины, сглаживал резкие черты, вместо него в контражуре я видел безликое пятно, что меня совсем не огорчало.
— Итак, молодой человек, удалось вам что-то узнать?
Наталья Владимировна желала казаться добродушной, с недавних пор мы с ней как-бы союзники, однако, полностью смягчить тон ей не удалось. Металлические нотки пробивались сквозь притворную мягкость, внося в голос скрежещущее, неприятное.
— Увы, пока ничего…
— Я видела, вы с Владиславом спускались в подвал? — При упоминании имени зятя ее губы скривились.
Не было причин утаивать цель нашего блуждания в подземелье, и я выложил все, как на духу. Слушала она внимательно, не перебивая, а когда я закончил, долго молчала, углубившись в свои мысли.
— У покойного Иннокентия Вениаминовича должны быть планы поместья, возможно, в них вы найдете то, что вас интересует, — наконец, когда я почти отчаялся что-то услышать, произнесла Наталья Владимировна, чем несказанно меня удивила.
Хотя, чему удивляться? Помогая мне, она преследовала собственную цель.
— Вы не соизволите проводить меня в его апартаменты? — снова больше констатировала, чем спросила в своей великосветской манере.
Я не возражал, мне было интересно посмотреть на упомянутые планы.
Комната покойного находилась на первом этаже в противоположном от бара крыле. Связка ключей, которую захватила хозяйка, не понадобилась, дверь была приоткрыта. Или сам хозяин ее так оставил, или кто-то шустрый нас опередил.
Подтвердилось последнее. Незваные гости или гость не пытались скрыть своего присутствия. Отнюдь не художественный беспорядок наводил на мысль, что обыскивали комнату нервно и второпях. Вещи из одежного шкафа разбросаны, постель вывернута, простыни и матрас валялись на полу. Содержимое стола: ручки, карандаши и канцелярская мелочь губилось в ворсе ковра.
— Нам здесь делать нечего. Кто-то постарался раньше, — изрекла Наталья Владимировна, развернулась и ушла.
Я задержался. Ничего интересного найти не надеялся, меня заинтересовало другое. На паркете в прихожей я увидел черные полосы. Мысленно вернувшись в армейскую молодость, вспомнил, что такие следы оставляет на линолеуме резиновая подошва кирзаков. Дальше логическая цепочка дала сбой. В обители Влада я не встречал никого в кирзовых или иных сапогах. Но вариантов было множество. Нельзя сбрасывать со счетов иную обувь, те же ботинки или кроссовки.
Присмотревшись внимательнее, я отказался от обувной версии. Слишком симметричными казались полосы. Несомненно, они оставлены резиной, чтобы убедиться в этом, я сковырнул ногтем кусочек, покатал крошку между пальцами, зачем-то ее понюхал. Вывод напрашивался один, только я отвергал его, потому что он больше запутывал, чем объяснял.
Такие полосы могли оставить колеса и, отнюдь, не кухонной тележки. Инвалидное кресло — в самый раз. Но глупо подозревать калеку. К тому же, след обрывался на значительном расстоянии от коврового покрытия.
* * *
Нужно было уединиться и спокойно поразмыслить над происходящим. Можно, конечно, верить в мистику и вмешательство потусторонних сил, но для этого нужно или напиться до чертиков, или родиться идиотом. Хотя за последнее время мое мировоззрение существенно пошатнулось, я был убежден, что всему имеется логическое объяснение. И, что искомый ответ должен лежать на поверхности. Не Мадридский же двор… Обитателей раз-два и обчелся. А списывать происходящее на вмешательство третьих сил — глупо. Из посторонних в поместье я видел лишь рабочих у компрессора да ментов. Ни те, ни другие на подозреваемых не тянули.
