В некой мере я счел себя незаслуженно обиженным. Не пойман не вор, гласит молва. К тому же, существует такое понятие, как презумпция невиновности.
Отгоняя ненужные мысли, сполоснул лицо холодной водой, почистил зубы, ведь меня ожидает дама, и решительно отодвинул недавнее прошлое на положенное ему место.
— Неприятности?
Сговорились, что ли?
Тома удобно расположилась в кресле, закинув ногу на ногу, от чего полы халата разошлись, открывая соблазнительные коленки. Великолепные коленки, произведение искусств, а не коленки. Глаз не оторвать.
— Да так, по работе, — ответил, словно оправдывался.
— Издатели замучили?
Какие издатели, что за бред? Ах, да. Вспомнил, что по легенде я — писатель, но в дебри лжи углубляться не хотелось.
— Одним писательством не проживешь. Только у маститых получается. Остальным приходится еще и зарабатывать на хлеб насущный.
Слова выдавливались с трудом, голова не работала.
Тома, судя по всему, осталась довольной произведенным эффектом, на это и рассчитывала, но хорошего понемножку. Чуть приподняла попку от кресла, целомудренно укрыла коленки. Я разочарованно вздохнул, и сразу почувствовал облегчение.
— У тебя есть что выпить?
К-счастью, у меня было. Уходя из бара, я прихватил бутылочку. Просто так, на всякий случай, не рассчитывая на визит Томы. Конкретно о месте встречи мы с ней не договаривалась, и сама ее возможность по истечении времени казалась все иллюзорней. Вот с кофе — загвоздка. В сумке имелся дорожный набор: баночка растворимого «Якобса» и кипятильник. Но как-то неловко пользоваться кипятильником. Тем более что он у меня не первой свежести и давно утратил изначальный вид. Сугубо для личного пользования, гостям показывать не рекомендуется, дабы не травмировать их психику.
Тома уловила мое смущение, посмотрела на бутылку.
— Понятно, меня здесь не ожидали, — констатировала, как факт. — Жди меня, и я вернусь…
Не успел я рот открыть, как она выпорхнула из кресла, легким мотыльком, развивая халатом, словно крылышками, пересекла комнату и скрылась за дверью.
Что она подразумевала, цитируя Симонова, действительно обещала вернуться, или намекнула, что разочарована, и больше я ее не увижу?
К счастью, худшие опасения не оправдались. Не успел я, как следует, огорчиться, Тома снова возникла передо мной с бутылкой «Мартини» и коробкой конфет.
— Могу и коньяк, — сказала непринужденно, мол, не огорчайся, все нормально, это я такая нехорошая, — но сейчас не тянет на крепкое.
Она уже привычно умостилась в кресле и не стала поправлять халат, который раздвинулся гораздо шире, чем раньше, как будто извиняясь, таким образом, за стервозность хозяйки.
Я сразу прикипел взглядом к белому пятнышку выглядывающих трусиков, но усилием воли, сумел совладать с собой. Коль пошла такая пляска, мое от меня никуда не денется, а значит можно повременить, растянуть удовольствия, тогда плод покажется желаннее и вкуснее.
Открыл «Мартини» налил женщине, сам решил ударить по коньячку. Для меня крепость напитка — сродни спасательному кругу. Нужно было успокоиться и прийти в себя, чтобы не выглядеть болваном.
Сделал большой глоток, коньяк обжег горло и приятным теплом разлился по телу. Тома лишь слегка пригубила стакан, достала из кармана тоненькую пачку сигарет.
— О чем твой роман, Славик? — спросила, когда пауза затянулась.
— О любви, — сказал, чтобы хоть что-то сказать.
— О возвышенных чувствах?
— И низменных инстинктах.
— Интригует. Наверное, жутко интересно?
— В жизни все намного интересней.
Разговор ни о чем. Словесная пикировка, предшествующая флирту.
Мы снова выпили. Теперь не только я, но и Тома основательно приложилась к стакану. Ее лицо налилось румянцем, в глазах появился блеск.
— Жаль, что нет музыки. Ты любишь танцевать?
Я подошел к двери закрыл защелку, включил торшер и вырубил свет. Нашел на мобильнике легкую мелодию.
— Здорово!
Она приблизилась ко мне, положила руки на плечи, меня словно электрическим разрядом пронзило, тело задрожало в предвкушении приятного. Танцор из меня никудышный, но это не имело значения. Мы почти не двигались, стояли посреди комнаты, тесно прижавшись друг другу, и медленно пошатывались в такт музыке. Мягкая грудь Томы казалась неимоверно горячей, мои руки гладили ложбинку на ее спине, опускаясь все ниже…
