Я собрал вещи, их было немного, и отправился на поиски Игоря Владимировича. Увы, ни его, ни его автомобиля не нашел. Зато телефон отозвался сразу, едва набрал номер.
— Славик, чего тебе?
— Хотел в попутчики напроситься, — ответил резко, даже не пытаясь скрыть негодование.
— Я не подумал об этом. Прости, но вернуться не могу, дела.
И отключился.
Дела у него, понимаете ли…
А как мне добираться до города? Вспомнил дорогу сюда, и нахлынуло отчаяние. Вариант один: выходить на трассу и уповать на попутку. Если не повезет, что казалось более вероятным, топать до станции на своих двух.
Веселенькая перспектива…
В баре было пусто. Правильнее сказать: Томы в баре не было. Кроме нее вряд ли кто еще мог здесь объявиться.
Захватил бутылку, прошелся мрачным коридором, миновал пустой холл, поднялся на второй этаж. Постучал.
Тишина.
Неужели и Тома уехала? Не попрощавшись?
Обидно…
Мне стало совсем грустно.
Ощущение, что я остался один во всем доме. Тревожно. Закрылся в своей комнате, открыл коньяк, отхлебнул с горлышка, закурил. Беспричинный страх отступил, но тоска сдавила еще сильнее.
Чувство, что нахожусь в мертвом доме не проходило. Не в вымершем, а именно — в мертвом. Слабенькую искорку, которая подпитывала в нем подобие жизни, безжалостно задул ураган последних событий. Или она истлела сама, не находя живительного кислорода.
Выглянул в окно. В темноте угадывались тени деревьев и крохотные огоньки садовых фонариков. Их свет тоже казался неживым, потусторонним.
Сейчас я бы не решился выйти на улицу. Был уверен, что окружающий мертвый дом такой же неживой мир сразу меня проглотит. И удивлялся, что раньше подобные мысли не беспокоили.
А спуститься в подвал?
Я отступил от окна и задернул штору, отгородив себя от окружающего мрака.
Нужно уснуть, иначе страшная ночь никогда не закончится. Утром все будет иначе, и мысли тоже будут другим.
Глотнул еще коньяк. Выключил верхний свет, но оставил включенным торшер. Залез под одеяло, закрыл глаза, прокрутил в памяти происшедшее…
И таки вырубился. Почти сразу, как будто с головой окунулся в пустоту.
Но ненадолго.
Некий звук потревожил и вернул в привычную и не очень приятную реальность. Пока я соображал, что могло разбудить, взгляд привычно остановился на дверце шкафа. Она была там, где и положено было быть. Вот только шкаф двигался. Я улыбнулся. Не столько от нахлынувшего «дежа вю», сколько от предвкушения, что больше мне не грозит одиночество.
Мучительно долго шкаф уползал в сторону, пока, наконец, в проеме возникла знакомая фигура.
— Маринушка, мы ведь договорились, что уже можно без фокусов.
Но она меня не слышала.
Поднялся навстречу и увидел ее глаза. В них — пустота и безумие. Она вряд ли осознавала, где находится. Я остановился, она тоже замерла. Потом ее рука вздернулась, и я увидел зажатый в ней газовый баллончик.
— Марина, очнись! — крикнул я и тут же умолк, задержав дыхание. Струя газа плеснула в лицо, опалила глаза.
— Дура!
Я глотнул сладковатый газ, голова наполнилась туманом, мозги начали растворяться в нем. У меня хватило сил вырвать из рук женщины баллончик, после чего, я швырнул женщину на кровать и поспешил в ванную. Холодная вода помогла, благо, не так много вдохнул гадости.
— Ты, как, жива?
Я потряс Марину за плечо. В ее глазах промелькнуло нечто осмысленное.
— Где я? Что со мной?
Она действительно ничего не помнила. Лунатичка. Или просто сумасшедшая. Если в первом уверенности не было, то насчет второго я не сомневался.
— Угадай с трех раз, — ответил нарочито грубо, дабы она скорее пришла в себя.
— Славик? Как я здесь оказалась?
— Как обычно.
— Почему ты грубишь?
Она всхлипнула.
Я налил в стакан коньяк. Марина выхватила его, проглотила и даже не скривилась. Дыхание ее выровнялось.
— Я сама сюда пришла? — спросила.
— Сама.
— Странно, я ничего не помню.
— А раньше помнила?
— Раньше помнила.
Она поднялась с постели, примостилась в кресле и уже сама наполнила стакан. Почти до половины.
— Маринушка, с тобой все в порядке?
— В порядке? — голос истерический, на грани визга. — Он украл у меня все!!! Он и эта пришмандовка!
Марина зарыдала. Успокаивать ее не было смысла.
