— Пойдем в беседку. Там нас никто не увидит…
Голос ее сделался томный, дыхание участилось. Я чувствовал, как ее тело подрагивает в моих руках. Только ответной реакции в себе не ощутил. Сам удивился. Красивая женщина, приятная и на вид, и на ощупь…
Переработался?
— Маринушка, — я провел ее в беседку, несмотря на сопротивление, оторвал от себя и бережно усадил на стул. Сам примостился на другом, не то чтобы далеко, но на безопасном расстоянии. — Маринушка, — повторил, — ты давно Тому видела?
Мое поведение или мой вопрос, а, может, и то и другое показались ей бестактными. Личико скривились, нижняя губка от обиды выдвинулась вперед. Совсем, как ребенок, казалось, вот-вот заплачет?
— Зачем тебе Тома? — спросила дрожащим, уже не от возбуждении, а от обиды, голосом.
— Нужно кое о чем расспросить, — не сразу нашел что ответить.
— Ты запал на нее? Она вскружила тебе голову? Она что, лучше меня трахается?
Такого я не ожидал. Несмотря на множество тараканов в этой милой головушке, раньше при общении со мной Марина искусно играла роль воспитанной, интеллигентной эрудированной женщины. И вдруг — вульгарное «трахается» с ее уст. Я был шокирован. А она огорчилась всерьез. И слезы из текли настоящие.
Против женских слез не дано устоять ни одному мужчине. Я подошел, приобнял ее. Поцеловал в щечку, ощутил солоноватый след. Голова закружилась, разум испарился, а мысли улетели черт знает, куда…
Возвращались той же дорожкой. Так же поскрипывал гравий под колесиками, так же ярко светило солнце в безоблачном небе, а приятный ветер осторожно игрался с листочками на деревьях.
Марина выглядела счастливой. Ее лицо не казалось бледным, как раньше, а обычно сжатые губы расплывались в улыбке.
В отличие от Марины, я себя счастливым не ощущал, меня просто использовали. Но дискомфорт возник гораздо раньше, и сейчас безраздельно владел мною. Грызущая изнутри тоска, ожидание нехорошего, предчувствие беды, которая может произойти или, возможно, уже произошла.
Мысли снова и снова возвращались к Томе.
— Маринка, так ты точно не знаешь, куда подевалась Тома?
— Нет, не знаю.
Она сорвала листик с куста и демонстративно его рассматривала.
— Когда ты ее видела в последний раз?
— Утром, кажется, забегала. Или, нет… По-моему, это было вчера… Нет, не вчера, кажется, позавчера…
Она надо мной издевалась.
— Вы же — подружки? — пытался воззвать к совести.
— Мы? Подружки? — изумление выглядело почти искренним. — Славик, у женщины не может быть подружек. У женщины бывают только соперницы…
Я понял, что больше от нее ничего не добьюсь…
* * *
— Вячеслав, вы должны мне объяснить, что происходит!
Наталья Владимировна замерла на крыльце, мечом возмездия возвышаясь надо мной. Зрелище не из приятных, ощущения тоже.
Неужели выследила нас с Мариной?
— Разве что-то происходит?
— Куда подевался Владислав, и, кто этот человек, с которым вы разговаривали утром? Что он делает в моем доме?
От сердца отлегло. Я вытер рукавом пот и вздохнул с облегчением.
— Откуда мне знать, Наталья Владимировна? Влад меня в свои дела не посвящает. А мужчина — начальник Натальи. Его Влад в гости пригласил.
Из меня еще тот партизан. Не думаю, что ложь вышла убедительной и что мать Марины на нее повелась. Она настолько крепко стиснула зубы, что забегали желваки, от чего ее и так не очень приятное лицо сделалось по-настоящему страшным.
— Вячеслав, мне не нравится, когда что-то происходит в моем доме, а я об этом ничего не знаю. Вы не забыли, о чем мы с вами договаривались?
Разговор я помнил, но чтобы о чем-то конкретном…
— Конечно, Наталья Владимировна. Но с чего вы взяли что, что-то происходит?
Вопрос — глупее не придумать. Если отбросить убийство Иннокентия Вениаминовича, смерть Семеновны, недавний арест Влада, ночные блуждания кому не лень по подземелью, то в усадьбе действительно ничего не происходило. Но я знал, что Наталью Владимировну интересует иное, и мысленно упомянутые мною факторы волновали ее постольку поскольку.
Она не соизволила ответить.
— Может Сергей Петрович в курсе? Он мужчина грамотный и всегда держит нос по ветру…
— Вячеслав, не смейте дерзить!
