— Вижу. Я должен быть вашим посыльным?
— Если вас не затруднит, монсеньор.
— С удовольствием, тем более что дом мистера Тейлора находится внутри отведенной нам территории. Я не собираюсь опять нарушать границы даже ради тебя, Гастон. В прошлом месяце я нарушил их пять раз — правда, всякий раз уходил не более чем на несколько часов, — но бравый капитан Буллер заявил, что, если такое повторится, меня отправят под арест, а это значит, что я буду прозябать два летних месяца!
— Вообще-то капитан Буллер добрый человек. Ему вряд ли захочется отправлять вас под арест, лейтенант!
— Боже упаси! — Лейтенанту пришлось посидеть под арестом в Чатеме, а Леконтре и Фуке — в Портсмуте, и он не испытывал ни малейшего желания повторить свой опыт. — Первым делом я найду магазин этого доброго торговца в городе и выясню, где он живет, — пообещал Филипп.
— Если мистера Тейлора не будет в магазине, не оставляйте наш корабль этому мерзкому приказчику, Хиксу, — предупредил Гастон. — Похоже, он нечист на руку. У него глаза как у поросенка.
Филипп обещал передать корабль лично в руки мистера Тейлора. Затем Гастон привел в порядок его лучшую, хотя и порядком поношенную, голубую куртку и начистил новые сапоги, которые были куплены в городе на деньги, заработанные уроками французского. Волосы, лейтенанта, темные и кудрявые, были тщательно расчесаны, высокую шляпу с серебряной пряжкой он надел слегка набекрень, а кораблик засунул под мышку. Лейтенант взял трость и отправился в город. Мимо караула в воротах он прошел, даже не показав пропуск, потому что здесь его знали очень хорошо. Красивый француз был известен каждому в тюрьме, за исключением разве что стражника, обязанного следить за улицей, спускающейся в город.
— Проклятые французы, — проворчал этот стражник, глядя вслед лейтенанту. — Смотри, как перебирает ногами: будто танцует, а не идет!
Между тем Филипп всего лишь осторожно ступал по булыжной мостовой, чтобы не повредить обувь. И хотя его красивые новые сапоги были хорошо скроены и крепко сшиты, они были сделаны из плохой кожи — другие сапога Филипп не мог себе позволить.
С каждым шагом лейтенанта все больше охватывала радость жизни. Пять лет назад, попав в плен, он даже не мог мечтать, что в Англии будет наслаждаться свободой, как наслаждался ею теперь. Офицеров и солдат — девятьсот человек — посадили на обшарпанный линейный корабль и всем выдали одинаковую безразмерную желтую форму, которую теперь носили Гастон и его друзья. Воздух в каютах был спертым, еда — несъедобной, и, если вспыхивал очаг дизентерии или сыпного тифа, пленные умирали, как мухи.
И этот очаровательный английский городок, куда их привезли, и даже мрачный старый замок, ставший их тюрьмой, показались им в сравнении с тем кораблем раем. А после встречи с Сарой в то утро возле магазина мистера Бриггса городок казался лейтенанту еще милее.
Вскоре, без всяких затруднений, Филипп нашел лавку мистера Тейлора, которую хозяин величаво именовал магазином. Однако, увидев приказчика мистера Тейлора — долговязого парня с хитрой улыбкой, — так же как и Леконтре, почувствовал к нему недоверие.
— Мистер Тейлор лежит дома, у него подагра, — сообщил; приказчик, когда Филипп изложил ему свое дело. — Я сказал французскому военнопленному, когда он принес корабль на рынок, что мистера Тейлора сегодня там не будет, предложил оставить эту поделку мне, но он отказался. Должно быть, не поверил, что я передам его работу хозяину. Хотя слово англичанина тверже, чем слово француза, вот что я вам скажу.
— На самом деле? — В глазах лейтенанта Кадо вспыхнули веселые искорки. — Однако то, что вы говорите, мой друг, меня не интересует. Сегодня прекрасный день для прогулки, и я знаю, где живет мистер Тейлор. Я сам отнесу ему корабль. — При этих словах Филипп повернулся и вышел из лавки.
— Смотрите поосторожнее! — крикнул ему вслед Джозеф. — Дом находится за пределами вашей территории, если угодно вам знать!
Лейтенант обернулся и вежливо улыбнулся в ответ. Затем отправился в город и зашел в трактир «Скрипучие ворота» — популярное место встреч Филиппа и его друзей, — хозяйка которого славилась своим кулинарным искусством. Бедность Филиппа ее нисколько не удручала. Она подала ему хлеб и сыр и стала болтать с ним так весело, словно он заказал жареного гуся и яблочный пирог.
