Повисла пауза.
- Предложив мне вашу защиту, месье, вы навлекли на себя большую опасность, - продолжала она. - Вы нашли меня в женском монастыре. Я ушла в него не от мира, а от мужчины. Не буду говорить почему, но мы с ним враги. - Серо-голубые глаза вспыхнули, ярко и беспощадно. - Если вы поможете мне, он станет и вашим врагом тоже, а он - человек опасный. Больше года он разыскивал меня, и, хотя я воображала, что надежно укрыта в женском монастыре, я ошибалась. Каким-то образом он выследил меня в Фазилике; две недели назад, случайно посмотрев в окно, я увидела его, идущего по улице. Вот почему я хочу принять вашу помощь; мы должны покинуть Фазилику немедленно. Если он найдет меня, то убьет, если... - Она остановилась, многозначительно глядя на молодого человека.
- Но кто этот человек? - спросил Стеттон пересохшими губами. Плата для него оказалась все же слишком дорогой.
- Что до имени, то его я вам сообщить не могу. Разве недостаточно того, что я его ненавижу? - Алина, прищурившись, смотрела на него. - Если вас это не устраивает, можете оставить меня.
- Но кто он? - повторил свой вопрос Стеттон, который, подобно всем людям, кроме разве что героев романов, терпеть не мог тайн. Кроме того, напомнила о себе присущая ему осторожность. - Если он найдет нас...
Серо-голубые глаза вспыхнули презрением.
- О, если я не стою волнений... - Тут она слегка к нему прижалась. Что ж, месье. Я полагала, вы храбрый. Значит, я ошибалась? - Она улыбнулась.
Стеттон смотрел на нее, и его осторожность таяла.
- Скажите мне, что надо делать, - сказал он.
- Вы поможете мне?
- Да.
- Это опасно.
- Я к этому готов.
- О! - вскричала вдруг Алина и вскочила на ноги. - Если вы убьете его, Стеттон, я полюблю вас! Но - подождите, давайте уточним. Я должна знать, на что вы рассчитываете.
- Мои глаза должны сказать вам об этом.
- Они говорят, но... говорят слишком мало.
- В них любовь.
- Этого недостаточно.
Слова были сказаны настолько мимоходом, что Стеттон не понял их... вернее, не понял бы, если бы не значительность тона и взгляда Алины. Именно эта значительность заставила его сперва заколебаться, а затем решиться.
Возможно, вас удивило его решение, но не больше, чем его самого.
Если бы он услышал только слова Алины Солини - их прямолинейность, шокирующую определенность - и не услышал, не увидел ничего больше, то она потеряла бы для него все свое очарование, которое заключалось в поразительном взгляде, в мягких бархатных интонациях, легких движениях рук и плеч, возбуждающих, завораживающих, рассчитанных на то, чтобы зажечь огонь в крови любого мужчины и при этом отвлечь его от мыслей об осторожности или грядущей расплате.
Совсем не словами Клеопатра убедила Антония бросить империю и остаться с ней. Слова никогда не были оружием красивой женщины, да и не должны быть им.
Алина Солини понимала это - она прекрасно сознавала свою власть и источник этой власти.
Ричард Стеттон смотрел на нее. Молодой, тщеславный, впечатлительный, он встретил ее взгляд и растерялся. Хотя смысл ее слов был ему ясен, надо отдать должное его врожденной осторожности, на какое-то мгновение он все же заколебался.
Существуют некие вещи, которые на первый взгляд представляются нам бесценными, хотя, по сути дела, это - дешевка. Нечто подобное произошло со Стеттоном.
Он сказал:
- Недостаточно того, что я люблю вас?
- Нет, не это, - опять с улыбкой Алина протянула к нему руку, потом снова уронила ее. - Здесь не может быть двойного толкования, месье. Вы подумали, что я предлагаю вам себя? Возможно, но сначала я должна знать, что вы за это попросите.
Стеттон смотрел на нее и ни о чем не мог думать, только смотрел. А потом неосторожно выпалил:
- Я прошу вас выйти за меня замуж, мадемуазель.
- Ах!
Этот вскрик, нежный и дразнящий, окончательно свел с ума молодого человека. Он схватил ее за руку, совсем близко придвинулся к ней и заглянул ей в глаза. Их взгляды скрестились, словно в страстном объятии.
- Скажите "да"... - зашептал он. - Я прошу вас выйти за меня замуж... Скажите "да". Хоть что-нибудь!
Скажите мне!
