Бэр что-то односложно проворчал.
— Ты все только усложнил — смотрел на всех волком.
— Я старался изо всех сил, Сьюз, — ответил он. — Старался. — Больше до конца поездки они не разговаривали.
Он остановился у ее дома, перевел рычаг автоматической коробки передач в положение «стоянка» и машинально слушал, как в сумерках работает мотор. Обычно в такие дни они ходили куда-нибудь поужинать, или в кино, или успевали и то и другое, а затем проводили ночь или у него, или у нее. Но сегодня получилась особенная суббота. И дело было не только в его настроении.
— Ну вот и прибыли.
— Спасибо, что съездил со мной. Я понимаю, что у тебя не лежала к развлечениям душа…
— Послушай, — перебил се Бэр. — Я видел, что ты целый день ходила с банкой пива, но не отпила ни глотка. Мне в голову приходят всякие мысли. Не знаю, что это за мысли. Подскажи мне, Сьюз.
Они некоторое время молча смотрели друг на друга. Затем Сьюзен просто ответила:
— Я беременна.
У Бэра было такое ощущение, будто на его автомобиль наехал автобус-экспресс.
— Ты собиралась мне об этом рассказать? — вот и все, что он сумел выговорить.
— Конечно. Только не знала, как начать. И хотела, чтобы прошло какое-то время после того, что случилось с Аурелио.
— Ясно. — Бэр понимал, что этих слов недостаточно и, что еще хуже, он сказал их не тем тоном, каким было нужно.
— Как, черт возьми…
— А ты как думаешь, Фрэнк?
Холодная тьма сдавила его грудь, так что стало трудно дышать.
— Вижу, тебя это сильно разволновало.
— Сьюзен…
— Что?
— Не знаю. — Бэр посмотрел на нее. Сьюзен прижалась к двери и сложила на груди руки. Он не мог определить, то ли она сейчас улыбнется, то ли заплачет. Никогда эта женщина не казалась ему такой миниатюрной. — Мы должны все обсудить…
— Я не смогу вырастить ребенка одна. Не сумею. Понимаешь, о чем я говорю?
— Догадываюсь.
— Я внушаю тебе ужас?
— Ничего ты не внушаешь.
— Извини, Бэр, но решать теперь тебе. Извести меня, что надумаешь. Только побыстрее, — сказав это, Сьюзен решительно вышла из машины.
— Ну-ка, послушаем. — Кенни протянул руку между передними сиденьями и ткнул пальцем в кнопки управления магнитолой. Из динамиков полетел дергающийся ритм. «Дюранго» заполнил скандально известный голос рэппера Ноториуса Бигги:
— «Глоки и всякие штуковины валятся из меня, стоит только сесть на горшок…»
— А ты, приятель, перетирай мое дерьмо в порошок, — подхватил Кенни. — Приходится спать на животе, чтобы не изгадить постель. Вот такая, мать моя, канитель.
— Придурок, — оборвал его Чарли и убавил звук. — Уж нашей-то мамочке приходится с твоей постелью не сладко. Обгаживаешь только так.
Кнут по обыкновению рассмеялся едва слышно, а Пинат громко фыркнул.
— Тащился бы лучше от кого-нибудь живого. На кой тебе сдался мертвяк? — спросил он. Следуя его указаниям, они поехали в сторону Срингтона, миновали бесконечную вереницу мотелей, где сдавались номера на час, и остановились на Белмонте, откуда можно было видеть дом на Тауб-авеню.
— Бигги не умер, — внезапно запротестовал Кенни, и все повернулись в его сторону.
— Что ты несешь? — удивился Пинат.
— Он жив. Просто вовремя сообразил: если останется в игре, его непременно убьют. Поэтому отошел в сторону.
— Как это так — в сторону? — не поверил Пинат.
— Что за вздор? — подхватил Кнут.
— А вы раскиньте мозгами: он сам дал нам все понять. Вот названия его альбомов: «Выхода нет». Бигги уже тогда понял, что спекся. «Жизнь после смерти» — ему в голову приходит светлая мысль. «Готов умереть» — он начинает приводить в действие свой план. А затем «погибает» на стоянке в Лос-Анджелесе. Но никого не арестовывают по обвинению в убийстве. Он будто мертв, но разве музыка на этом прекращается? Ничего подобного.
— Ты разве не знаешь, что записи хранятся на студии. Сначала выпускают только самое лучшее. Но когда музыкант умирает, раздувают вокруг него шумиху и продают все подряд.
— Все так. Но стиль-то меняется. Он развивается. — Голос Кенни звучал убежденно. — Как вы это объясните?
Чарли только покачал головой:
— Не заводите его. Он может трепаться часами.
— Его оплакивали родные. Оплакивал П. Дидди. Лил Ким. А где он в это время был?
