Утро выдалось серым и промозглым, но прохлада обещала быть недолгой. Фрэнк Бэр мчался в своем «торнадо»[1] по Ист-авеню, упиваясь отсутствием в раннее утро автомашин и пешеходов. Шею еще покалывало после того, как накануне он едва избежал асфиксии после удушающего захвата, голову до сих пор было трудно поворачивать, но в этот час город был в его распоряжении. Он совершил наскок на мир, и это доставило ему удовольствие. Ведя машину, Бэр старался ни о чем не думать — мысли гнать прочь: не хотелось вспоминать о недавно оставленной теплой постели и о том физическом испытании, которое ему предстоит. Через двадцать минут он утонет в поту, сердце будет неистово колотиться, руки и ноги нальются свинцом, а сам он попытается занять выгодную позицию, чтобы взять на излом конечности своего, в сущности, непобедимого противника.
Удары, клинчи, гудящие ноги и бесконечные повторы упражнений: рычаги, захваты, освобождения и отработка приемов. А затем — пробежки по кругу, приседания и прыжки со стофунтовым мешком на плече. Вполне достаточно, чтобы стад проситься на волю вчерашний обед, но это еще цветочки — для новичков, не успевших отведать «связки» — так в бразильской Академии джиу-джитсу, руководимой Аурелио Сантосом, называют спарринг.
Бэр повернул на Шерман-стрит. Машины, появившиеся в городе, предпочитали Семьдесят четвертую, поэтому он съехал с этой улицы. Бэру предстояли индивидуальные тренировки с самим Аурелио, и он делал все, чтобы не опоздать к шести часам, когда должны начаться занятия. Опоздание равносильно проявлению неуважения. Он пробовал ограничиться обычно практикуемыми в академии групповыми тренировками по вечерам, но оставлять напоследок самое трудное испытание дня ему не нравилось — утренние занятия действовали на него особенно. Раньше неотвратимость вечерних физических перегрузок портила настроение весь день, и, не выдержав такого напряжения, он отказался от групповых тренировок. Уступка возрасту, решил Бэр, — ему уже перевалило за сорок, и, начиная день, он хотел расправиться с тем, что требовало физических усилий, и лишь потом заниматься остальными делами.
Аурелио брал с него обычные сто пятьдесят долларов в месяц, хотя так стоил час индивидуальных занятий. Бэр понимал: наставник делает ему одолжение, но догадывался, что у того имелись веские причины. Дело в том, что Бэру была свойственна дурная привычка ненароком калечить людей. Рост шесть футов и солидная масса — хорошие показатели для того, кто занимается боевыми искусствами, и Бэр за полтора десятилетия, пока ходил на тренировки по карате, боксу, кикбоксингу, а затем увлекся джиу-джитсу, неумышленно нанес травмы многим. Его коллеги, кто не мог похвастаться таким телосложением, люди зачастую из белых воротничков, сталкиваясь с кем-то вроде Бэра, обычно теряли веру в освоенную ими систему приемов, внезапно обнаружив, что они не срабатывают. Не застрахованы были даже обладатели поясов более высоких степеней. Были такие, кто после встречи с ним больше на занятиях не появлялся. Просто и ясно: Фрэнк Бэр распугивал клиентов — в общем, в меру сил вредил бизнесу. И Аурелио, видимо, это учитывал.
На Кэмпбелл-стрит Бэр попал в «зеленую волну» и, маневрируя в своем «пожирателе пространства» среди рытвин, уверенно продвигался к расположенной на Кумберленд-плейс академии. Какое-то неприятное чувство возникло у него, когда он включил правый указатель поворота и повернул за угол: на стоянке царило оживление, которое Бэр никак не ждал там увидеть. Взгляд его в недоумении остановился на паре патрульных машин графитно-черного цвета — это была раскраска полицейского управления большого Индианаполиса, объединившегося с управлением шерифа, что еще не успело отложиться в его сознании, за столько лет привыкшем к темно-серому и коричневому. Тут же стояла «скорая помощь». Проблесковые огни были включены, но сирена молчала. Патрульные автомобили расположились клином — один перед входом в академию, другой напротив местного банкомата.
«Какая-то бессмыслица», — подумал Бэр, заглушив мотор и отметив, что железная решетка у входа в банкомат надежно закрыта и свет внутри не горит. И тут его взгляд упал на широко распахнутую дверь их студии.
