В чем наша надежда, Туве? В том, что любовь наконец победит? А это именно то, что называют любовью?
Я не знаю.
Я знаю, что ты раскаиваешься. Знаю, что там, на горе, ты была не в себе. Ты лежала рядом с навесом почти без сознания. Ты слишком много выпила. Ты была измотана блужданием по лесу. Думаю, свою роль сыграли и таблетки от мигрени.
Я знаю, что это ты позвонила в полицию. Спасибо, Туве! Я лишь хочу, чтобы что-нибудь изменилось. Чтобы сейчас все казалось иначе.
Мыс тобой никогда не станем знаменитыми. О нас никто не услышит. Мы слишком стеснительные, Туве! Странно, не знаю, думала ли ты об этом, но люди, подобные Манни, всегда уверены в том, что делают. Умные всегда сомневаются в своей правоте.
Возможно, однажды мы создадим новую политическую партию, Туве. Партию стеснительных. Тогда мы изменим мир.
Ты обнимаешь Криз, и твои очки немного сбиваются на бок. Затем ты искоса смотришь в сторону моего дома, твой взгляд скользит по одинаковым окнам, прежде чем находит мое окно. Ты видишь меня, Туве? Видишь ли ты меня снова? Мы же встречались вчера мимоходом.
* * *
Да, Ким, я вижу тебя и помню, как мы встретились в магазине Н&М. Конечно, это странное место для встречи!
Я заметила тебя сразу, как только ты вошел. На тебе как обычно был черный берет и длинный черный шарф. Но ты казался другим, Ким. Я знаю, что это тоже ты, что ты — очень особенный парень. Да, ты мне нравишься. Больше, чем раньше. Раньше я чувствовала другое. Ты немного пугал меня своей манерой одеваться. Я считала, что ты одеваешься так из желания продемонстрировать свое превосходство. Да, мы все так считали. Нам казалось, что ты из тех, кто всегда все знает лучше всех. Но так было до того, как я поняла, что ты и правда другой. Ты просто думаешь несколько иначе. Ты так много думаешь, Ким!
Возможно, я так относилась к тебе, потому что немного жалела тебя. Ты был вечно такой одинокий. Это ведь я попросила Филипа взять тебя в нашу компанию.
Сначала он не хотел. Кажется, он считал тебя слишком… да, слишком непохожим на нас. Раньше он едва ли обратил бы на тебя внимание.
Но теперь, когда уже слишком поздно, я понимаю, что ты мне нравишься. Ты давно мне нравился. Поэтому мы были вместе в то ужасное снежное воскресенье. Я страдала от такого сильного приступа мигрени, что казалось, мой мозг расплавится. Приступ прошел, Ким! Ты вылечил меня. Раньше такого никогда не случалось!
Когда я увидела тебя вчера в Н&М, чувства вернулись. Я следила за тобой взглядом, видела, как ты слонялся по залу, а потом выбирал себе свитер. Тот, голубой с белой окантовкой, очень шел тебе. Ты выглядел в нем таким красивым!
Потом ты заметил меня. Наши взгляды встретились в зеркале. Я видела, как ты вздрогнул, как медлил, потом стал складывать свитер и направился в мою сторону. Ты чуть не опрокинул стойку с трусиками-танга. Твое отражение исчезло из зеркала, а ты, настоящий, шел ко мне, в ту минуту я подумала, что можно все начать сначала. Что чувства никуда не исчезали.
* * *
Я поднимаю правую руку, машу Туве. Остальные, заметив это, поднимают взгляд на мой дом, смотрят на меня. Ты им что-то говоришь. Я снова машу рукой, машу им.
Филип поднимает руку. В этот момент с ветвей лип у торгового центра взлетает стая сорок. Они громко стрекочут. Филип останавливается, бросает взгляд на сорок, кричит, передразнивая птиц, размахивает руками.
Мы все смотрим на сорок, провожаем их взглядом, пока они плывут по воздушным волнам над Астраканвэген.
Птицы улетели, остаемся лишь мы: Филип и Манни, Пия-Мария, Криз, Туве и я. Без птиц мы словно голые, мы — ничто.
«Сможешь ли ты простить нас?» — спросила ты, Туве, вчера в Н&М.
Я не знаю. Думаю, я должен найти в себе силы сделать это. Ради себя самого. Чтобы жить дальше. Это должно произойти. Примирение — единственный путь, ведущий вперед. Все остальное — тупик.
Но если человек совершил проступок, то должен нести за него ответственность. Преступник должен быть наказан. А как же иначе? Во что превратится мир?
Я знаю. Это то немногое, в чем я действительно уверен. Кажется, я заглянул в будущее. Оно выглядело не очень.
