Пришвин считал Ремизова своим учителем в литературе, и когда в 1909 году для Алексея Михайловича настали черные дни — он был обвинен в плагиате (речь шла о сказках, записанных Ончуковым и пересказанных Ремизовым, а потом и напечатанных под его именем), не кто иной, как Пришвин, вступился за Ремизова, отстаивая право писателя на «художественный пересказ». Об этом пришвинском заступничестве Ремизов написал в своей «Кукх»:
«Пришвин, известный тогда, как географ, своими книгами „В стране непуганых птиц“ и „За волшебным колобком“ (Изд. А. Девриена), только что выступивший „Гуськом“ в Аполлоне, писал также в „Русских Ведомостях“ и был на счету „уважаемых“, Пришвин, как эксперт — большая медаль из Географического Общества, действительный член — этнограф, географ, космограф! — пошел по редакциям с разъяснениями. И его выслушивали — сотрудник „Русских Ведомостей“! — соглашались, обещали напечатать опровержение, но когда он, взлохмаченный, уходил, опускали, не читая, автограф на память — в корзинку».
Вот так — географ, сотрудник «Ведомостей», уважаемый, но… не писатель. Не случайно же Р. В. Иванов-Разумник в рецензии «Великий Пан» утверждал, что, опубликовав «Колобок» у Девриена, Пришвин
«устроил книге похороны по первому разряду… Что такая книга могла остаться неизвестной или малоизвестной — это один из курьезов нашей литературной жизни».
Только в 1923 году в книге «Кукха. Розановы письма», вспоминая из Берлина Россию, Ремизов напишет о Пришвине: «Из всех ведь писателей современников — теперь уж можно говорить о нас, как об истории — у Пришвина необычайный глаз, ухо и нос на лес и зверя, и никто так живо — теперь уж можно говорить о нас и не для рекламы и не в обиду — никто так чувствительно не сказал слова о лесе, о поле, о звере: запах слышно, воздух — вон он какой, ваш ученик Пришвин!»
А в другой статье высказался и того определеннее: «Пришвин, во все невзгоды и беды не покидавший Россию, первый писатель в России».
Но до этого очень трудного времени надо было еще дожить, а в ту пору как бы много общение с Ремизовым Пришвину ни дало, палата (палатка, как звал ее Василий Васильевич Розанов, бывший в ОБЕЗВЕЛВОЛПАЛе старейшим кавалером вместе с Гершензоном и Шестовым) Алексея Михайловича была только шагом к подлинному литературному бомонду.
Глава 6
РЕЛИГИОЗНО-ФИЛОСОФСКОЕ ОБЩЕСТВО
Подлинный бомонд был учрежден Мережковским и K°, и туда, в их гордый стан, лежал путь Михаила Пришвина. Стремление попасть к декадентам Пришвин, как уже говорилось, позднее скрывал и в разные годы всячески подчеркивал свою от декадентов отстраненность.
«Между тем новая гроза нависла над моей свободой, распростившись органически с материалистически страдающей интеллигенцией, я сошелся с Мережковским—Розановым и всем этим кругом религиозно-философского общества. Под влиянием этих „идей“ я поехал в Заволжье и написал книгу „Невидимый город“ о сектантах. В кружке нашем приняли мою книгу чрезвычайно благосклонно, и я слышал не раз, как маститые мистики сочувственно меня называли „ищущим“. Под влиянием их я целую зиму провертелся в Петербурге среди пророков и богородиц хлыстовщины, написал религиозную повесть „Саморок“. И вдруг почувствовал, что опять погибаю в чужеумии среди засмысленных интеллигентов с другой стороны».
Но, как и в случае с Розановым, приходится констатировать некоторую хронологическую путаницу, забывчивость или стремление писателя сбить будущего Друга-читателя с толку. Так что попытаемся реконструировать события в их истинной последовательности.
Пришвин стал членом петербургского Религиозно-философского общества в октябре 1908 года, путешествие же состоялось летом того года, а книга «У стен града невидимого. Светлое озеро» вышла в свет в 1909-м. Таким образом, не путешествие состоялось после знакомства, а знакомство после путешествия.
Это существенно, и иначе не могло быть. Молодому литератору, который позднее сам себя не без иронии в «Охоте за счастьем» аттестовал как типичного заумного русского интеллигента, надо было с боем завоевывать место под нещедрым и капризным серебряновековым литературным солнышком. Для того чтобы заинтересовать собой Мережковского и его круг, чтобы подняться от Обезьяньей палаты, где Пришвин играл роль «князя и кавалера, известного этнографа, космографа и географа, певца птиц земли и звезд», до Религиозно-философского общества, материала первой книги было недостаточно, как недостаточно было и второй. И тогда писатель отправился в заволжские леса, к озеру Светлояр, где по легенде находился таинственный град Китеж. Место это было известно всей сектантской Руси, ежегодно на Ивана Купалу там собирались тысячи людей, и именно там Пришвин познакомился со стариком сектантом, который попросил его передать поклон не больше не меньше, как Мережковскому, и эту возможность Пришвин не упустил.
