Изобелла нерешительно прижала руку к животу, когда отворачивалась от горящего серебра его взгляда.
Она не должна была приходить сюда.
Воистину, она не должна была делать этого.
Хотя она все еще была настроена найти чтонибудь, чтобы спасти сестру от проклятия, Изобелла не была дурой. Прошлым вечером она сходила с ума от беспокойства за сестру и не была способна рассуждать здраво. Она безрассудно шла в темноту, не думая о том, насколько нелепой была эта идея.
У нее был целый день, чтобы понять всю меру своей глупости.
И задуматься над встречей с таинственным незнакомцем.
Кем он был?
Или, возможно, что еще более важно — чем он был?
Он не был обыкновенным человеком, в этом она была уверена.
Какой обычный мужчина мог обладать такой шокирующей красотой? Или перемещался бы так плавно и беззвучно? Или мог бы обольстить девушку простым поцелуем?
И какой обычный мужчина смог бы околдовать девушку настолько, что она даже не могла вспомнить, как вернулась в свою кровать?
Да, она была дурочкой. Всего лишь из-за дурацкого везенья она не вышла на логово Зверя. Или же просто не была убита в лесу и не привлекала падальщиков, желающих на ней попировать.
Но даже когда она выполняла свои обычные ежедневные задания, командуя слугами и каря себя за столь импульсивный поступок, она была не в состоянии избавиться от воспоминания о изящном мужском лице и серебристо-серых глазах.
Это были не сладкие грезы девушки, у которой только что был первый в жизни поцелуй. Не был страх за то, что она была близка позволить соблазнить себя… существу ночи.
Это был сильнейший зуд, который мог привести к появлению царапин.
Зуд, который становился все более надоедливым и более невыносимым с каждым часом.
Когда солнце, наконец, склонилось к горизонту, она больше не могла терпеть это.
Она не знала, что незнакомец сделал с ней, но она знала, что она не может запретить себе его искать, как не может остановить биение своего сердца.
Скользнув из зала, она взяла свой плащ и была на улице прежде, чем ее кто-либо смог хватиться ее.
Какая-то часть ее не ожидала встретить это существо. Весь прошлый вечер больше походил на чудесную мечту, чем на реальность.
Но другая часть ее чувствовала неизбежную гибель.
Он был там, шептало у нее в голове. Просто ждал ее.
И он действительно был.
Не только ожидающий, но и такой же грешно красивый и опасный, каким она его помнила.
Благодарность небесам, что она имела достаточно сил, чтобы удержаться и не броситься в его объятия. Хотя она была озадачена тем, что это становилось все сложнее с каждой минутой. Все в ней требовало отдаться тем странным ощущениям, что он вызывал в ней.
Но вместо этого она вынудила себя сконцентрироваться на своей сестре.
Кэтрин была тем, что должно было иметь для нее значение.
Больше ничего.
— Это трагичный рассказ, — пробормотала она, наконец, неохотно приходя в себя после его слов. — Но лэрд и его невеста давно мертвы. Так какое удовольствие в наказание Кэтрин за предательство, которое совершала не она?
Запавшее в сердце красивое лицо только укрепило ее самообладание.
— Это не имеет ничего общего с удовольствием. Проклятие было наложено и не может быть разрушено.
— Должно быть какое-то средство. Я не признаю, что смерть Кэтрин неизбежна, — боль разрывала ее сердце. — Я не смогу.
Он долго смотрел на нее, прежде чем медленно коснуться выбившегося из прически локона, который лежал на ее щеке.
— Я начинаю думать, что ты, возможно, чэйнджелин[3].
Изобелла утонула в неотразимом серебре его пристального взгляда.
— Почему вы так говорите?
— Потому что, имея кровь Фостеров, вы не обладаете ни одной из их черт.
Его прикосновение. Столь прохладное и в то же время вызывающее в ней высокую температуру, которая все повышалась.
— Я… я очень похожа на свою мать.
— Нет, не касательно внешности, хотя она… ослепительна. Это про твою храбрость и огонь, и про преданность твоей сестре, — пробормотал он тем шелковистым голосом, который вызвал легкую дрожь, пробежавшую вниз по ее позвоночнику. — Никто до вас прежде не пытался бороться со Зверем.
