Великая тетя подняла его и передала Даре.
– Как видишь, она не хочет.
– А мое обещание? – растерянно пробормотала Дара.
– Знаешь, – задумчиво проговорила великая тетя, – мы с твоей бабушкой жили далеко друг от друга. Но при этом я всегда знала, что я не одна. Есть человек, который думает обо мне, кому я небезразлична. Пока ты будешь помнить Мологу, Иву, кикимору, приплывший дом – они не будут одни, где бы они ни были.
– Я буду помнить, – проговорила Дара и положила ладонь на старое почерневшее бревно избы.
Дерево оказалось приятно теплым, нагретым солнцем.
Такой избе надо быть музеем. «Приплывший дом заруцкой ведьмы» – хорошо же звучит?
И неожиданно у Дары появилась цель. Такая четкая и яркая, что даже мурашки защекотали кончики пальцев. Как тогда, когда она решила не бросать Иву. И Дара повторила:
– Я тебя не брошу! – а потом добавила тихо: – Ты, главное, дождись… Дом, дождись меня, не разваливайся, – она гладила избу, словно большое животное. – Я вернусь… Вот только окончу школу.
И дом будто бы вздохнул и, казалось, чуть приподнялся над землей.
Он услышал.
Вот ее сокровище, которое она должна хранить.
Дара посмотрела на мутные окна и заметила в ближнем рыжую кошку. Та пристально глядела на девочку разноцветными глазами и, кажется, одобряла ее затею.
* * *
«Лада Калина» проехала через плотину, перекрывающую Волгу.
Дара с восторгом разглядывала три высокие башни пыльно-розового цвета с небольшими арочными окнами. В центральной башне, которая была в несколько раз шире остальных, под застекленной галереей виднелось еще три окна, походивших на паучьи глаза. Башни соединялись друг с другом металлическими мостами. Внизу с одной стороны находились две ячейки с гигантскими воротами для принятия судов. А с другой – начиналось Рыбинское море.
– Это башни управления судоходными шлюзами, – пояснил Лис, когда они проезжали по мосту. – Вот в эти камеры внизу с Волги заплывают корабли, потом камеру наполняют водой, и транспорт поднимается на уровень водохранилища. Это называется шлюзованием.
Дара с трудом представляла то, о чем говорил Лис. Почему водохранилище выше реки? А, ну да, из-за плотины, которая сдерживает напирающую воду.
Дара вспомнила, как в детстве они с бабушкой Галей кидали камушки в весенние ручьи, которые текли от плотных сероватых сугробов, похожих на невыжатые губки. Суетливая талая вода проделывала в мягкой земле бороздки, но, встретившись с преградой, останавливалась. А если еще углубить лопаткой русло да укрепить берега песком, то можно было создать озеро – гавань для бумажных корабликов. Только вот шлюзы в детстве Дара не делала. Может, когда-нибудь инженеры Лис и Лес будут играть с водой по-взрослому, по-настоящему, проектировать шлюзы для новых плотин, совершенствовать старые…
– Эти три башни вместе похожи на мост! – сказала Майя.
– На Калинов мост из былин, – неожиданно добавила Олеся.
– Точно! – обрадовалась Майя. – Калинов мост! На одной стороне добро, на другой – зло!
Лис засмеялся.
– Представляю, как работники в этих башнях переговариваются по рациям: «Эй! Переходи на сторону зла, у нас печеньки!»
Майя тоже захохотала, а Олеся задумчиво произнесла:
– Калинов мост, возведенный на костях. Ведь строили плотину заключенные, гибло их много. Говорят, что трупы замуровывали тут же, в конструкцию…
Майя перестала смеяться. Дара удивленно посмотрела на Олесю – откуда та все знает?
Ольховая Шишка спешно добавила:
– В одной статье прочитала. У меня же прабабушка увлекалась Мологой, и я заодно.
Дара вдруг осознала, что, кажется, нашла для себя идеального собеседника. Вот с кем можно обсуждать затонувший город!
– Лес, ну ты чего? – Лис обернулся и укоризненно посмотрел на подружку. – Какие трупы в конструкции?! Это же будущие пустоты и угроза обрушения, неужели бы такое допустили на стройке века? До сих пор же стоит. На костях, думаю, не устояло бы.
– Но заключенных тут погибло много, это факт, – отозвалась великая тетя, сбавляя скорость. – Война же началась, как раз во время строительства. Нормы выработки увеличили, труд тяжелый, а кормили плохо. Так что можно сказать, что и «на костях».
