— Все это я знаю.
— Я так и думал, — сказал Исаак. — По своим соображениям я попросил сеньора Мордехая притвориться больным и вызвать юного Луку. После лечения совершенно нормальным способом, получения двух склянок относительно безопасных лекарств — которые, кстати, он не принимал, а отдал мне, чтобы я мог проверить их, — ему была отправлена с посыльным склянка очень сильного яда. Если б он принял его, то страдал бы от многих неприятных последствий — путаницы в мыслях, сильного жара, сухости во рту и кожи, невыносимой боли, конвульсий и в конце концов умер бы.
— Как Хуан Кристиа, — сказал сержант.
— Да, совсем как Хуан Кристиа, — сказал Исаак. — И можно быть почти уверенным, что эта микстура была составлена той же искусной рукой.
— Чьей рукой? — спросил сержант. — Луки?
— Не думаю, что эта рука столь искусна с растениями, — сказал Исаак. — Но есть человек, который может узнать отравителя.
— Того посыльного.
— Либо он сам изготовил эти яды, либо знает, кто, — задумчиво сказал Исаак. — Трудность заключается в том, что никто не видел его отчетливо и не слышал, чтобы он говорил своим естественным голосом, кроме одного человека.
— Изготовитель яда.
— Нет. Безобидный мальчик лет девяти по имени Томас. Он пришел с севера в тот день, когда была гроза. В тот вечер Мордехай получил склянку с ядом. Посыльный был одет в теплый шерстяной плащ с капюшоном, как и прежде, — слишком хороший для такого мальчишки. Во время самого сильного дождя он и Томас столкнулись из-за укрытия под северным мостом на другом берегу реки. Тот, что в плаще с капюшоном, побежал в сторону Фигереса. Думаю, он может сейчас жить где-то в той стороне. Томас отчетливо видел его при вспышке молнии.
— Тогда почему вы не привели его? — спросил Доминго.
— Потому что в тот день, когда мы узнали о его существовании, кто-то ударил Томаса дубинкой по голове и бросил в реку. К счастью, его вынесло головой на песчаную отмель, и лицо находилось не в воде.
— Где сейчас этот мальчик?
— В доме Ромеу, — ответил Исаак. — Столяр считает себя ответственным за Луку. Как-никак, это его жилец.
— Я слышал, что если Лука останется в живых, то вполне может стать его зятем, — сказал сержант. — Хотя недостатка в кандидатах на это место не будет.
— Только сеньора Рехина не так-то легко отдает свое сердце, — сказал Исаак. — Надеюсь, она не перенесла свои чувства с одного безнадежного жениха на другого.
— Значит, вы хотите, чтобы я, вопреки полученным приказаниям и ответственности, покинул свой пост и отправился на дорогу в Фигерес искать человека в плаще с капюшоном.
— Да. Думаю, это человек, который живет там немногим больше месяца. И, возможно, у него есть друг в конторе нотариуса.
— Я бы не пошел на это безумие по просьбе многих людей, сеньор Исаак, — сказал Доминго, — но, пожалуй, я обязан вам кое-чем. Возьму с собой никчемного Габриеля. Глаза у него острые, он видит самой темной ночью — правда, сегодня будет луна. Как думаете, далеко он живет?
— Думаю, туда нетрудно дойти пешком, — ответил Исаак. — Самое большее — три-четыре мили. Похоже, он много ходит туда-сюда.
— Отлично. Парень с толстым плащом и с другом в конторе нотариуса. Найти его не должно быть особенно трудно, — сказал Доминго, допивая вино.
Они уже побывали в пяти фермерских домах у северной дороги и приближались к шестому, когда Габриель заговорил. До этого времени он благоразумно помалкивал, зная по горькому опыту, что это наилучший способ не попасться сержанту на зачастую язвительный язык.
— Сеньор, — сказал он, — а я тут кое-кого знаю.
— Знаешь? — скептически спросил сержант. — И кто же это, хозяйка фермы?
— Нет, сеньор, — ответил стражник. — Ее служанка. В это вечернее время она будет на кухне болтать с кухаркой. Сейчас она свободна. Думаю, говорить с хозяйкой нам мало проку. Она не особенно…
Он умолк, подыскивая тактичный способ описать, какая она.
— То есть, ничего не скажет таким, как мы?
— Не примите за непочтительность, сеньор, но это возможно.
— Тогда пойдем на кухню, — сказал сержант.
Габриель направил коня по узкой дороге, ведущей к главному входу солидного дома. Сержант с удивлением обратил внимание, что это сильное животное немедленно повернуло направо, на тропинку, ведущую к задней части дома. Перешло на рысь и направилось прямо к кухонной двери.
