— Ну что ж, — нехотя сказал Беренгер. — Подумаю над этим. Я пока что не назначил времени суда, несмотря на то что Бернат меня торопит, так как, признаюсь, эти обстоятельства беспокоят меня — хоть я думаю, что этот молодой человек, вероятно, виновен.
Исаак нагнулся к мальчику, приложил ухо к его груди и напряженно послушал.
— Заметила у него еще какие-то изменения? — спросил он.
— Нет, папа, — ответила Ракель, — только цвет лица как будто улучшается, правда, медленно.
— Он сейчас спит, — сказал Исаак, — более нормальным образом. Как только проснется, пошли кого-нибудь за мной. Если покажется встревоженным или взволнованным, всеми силами постарайтесь с Рехиной его успокоить и положите на лоб холодный компресс. Когда пробудится полностью, каким бы ни было его состояние, дайте ему попить воды.
— Папа, я смачиваю ему губы, часть воды он проглатывает, — сказала Ракель.
— Превосходно. Вас беспокоил кто-нибудь извне?
— Только соседи, — сказала поднявшаяся по лестнице Рехина. — Они просто любопытны. Когда они появились, мне пришлось прятаться в комнате служанки. Один из них спрашивал папу, слышал ли он шум накануне ночью, когда кто-то, видимо, упал в реку.
— И что?
— Папа ответил, что слышал и решил по звуку, что это водяная крыса вернулась в свою нору. — Сделала паузу. — Сеньор Исаак, вы были у Луки?
— Я навестил его, — ответил Исаак. — Он сказал, что с ним обращаются хорошо и он ни на что не жалуется. К сожалению и для нас, и для него, больше он почти ничего не говорил.
— О Господи! — сказала Рехина. — Сказали вы ему, как важно для него поговорить с вами?
— Сказал, но он не передумал. Хотя ему было трудно молчать, когда я передал ваше сообщение, — добавил Исаак.
Ракель с любопытством взглянула на дочь Ромеу и снова повернулась к мальчику на кровати.
— Хоть бы Даниель вернулся, — сказала она. — Я уверена, он сможет многое объяснить. Понять не могу, что его так долго задерживает. Мальорка недалеко, и мы не слышали о жутких штормах на побережье.
— Дорогая моя, нельзя полагаться на то, что он разузнал что-то, — мягко сказал Исаак. — Нужно делать здесь то, что возможно.
— Хотел бы я знать, кто ударил мальчишку по голове и бросил его в реку, — заговорил Ромеу. — Это низость. Может, он нечист на руку, бродит по улицам, ища, где бы стащить кусок хлеба, не знаю, но тот, кто это сделал, хотел его смерти. Если б удар не убил его, он бы погиб в реке. В это время года бегущая с холмов вода достаточно холодная, чтобы такой малыш, как он, умер в ней. — Глубоко вздохнул и оглядел всех. — Как по-вашему?
— Это сделал тот, кто доставлял ядовитые микстуры, — сказала Рехина. — И говорил, что они от Луки. Кто еще мог пойти на такое?
— Но кто настолько ненавидел сеньора Нарсиса, чтобы отравить его? — сказала Ракель. — Это был приятный, безобидный человек, насколько я знаю, никому не причинивший вреда.
— Кто настолько ненавидит сеньора Луку, чтобы убить сеньора Нарсиса с целью уничтожить его? — спросил Исаак. Все молча повернулись к нему. — Возможно, ответ кроется в этом.
Наступила долгая пауза.
— Мы должны спросить его, — сказала Рехина.
— Лука не ответит, — сказал Исаак. — И думаю, потому что не знает. Когда я спросил его об этом, он был потрясен, а потом отчаянно ломал голову. В конце концов, он приятный молодой человек, не привык к тому, чтобы его ненавидели. Возможно, этот мальчик знает больше и очнется своевременно. И я тоже хотел бы знать, где Даниель, — добавил врач так резко, словно жених Ракели опаздывал на свидание. — Колокола несколько минут назад прозвонили полдень, так ведь? Времени у нас остается мало.
— Надеюсь, он уже возвращается с Мальорки, — сдавленно сказала Ракель. — Папа, это была твоя мысль отправить его туда.
— Ракель, не будем спорить из-за того, кто его туда отправил, — сказал ее отец, — однако, несмотря на то что сказал, надеюсь, он привезет в голове или на листе бумаги или пергамента ключ ко всему этому.
— И, надеюсь, он не останется поразвлечься в Барселоне, — сказал Ромеу.
— Думаю, я об этом позаботился, — сказал Исаак.
