— Превосходно, — сказал его учитель.
— И выясню гораздо быстрее, если у меня будет запас мелких монет. Они привлекают людей и развязывают языки.
— Получишь монетки, — сказал Исаак. — Иди, готовься.
Вернулся Юсуф от силы через полчаса.
— Уже решил нашу проблему? — спросил его врач.
— Нет, господин. Только начал и услышал, как несколько человек говорили о сеньоре Луке, что он уже убил трех человек, получил большое состояние, что его нужно повесить, а столяра прогнать из дома за то, что его приютил. Потом вскоре услышал, как другие говорили то же самое.
— Пошли, Юсуф, нужно посетить епископа, пока ничего не случилось.
И лишат меня свободы?
— Сеньор Исаак, я должен сделать то, что уже давно следовало. Должен арестовать этого Луку. Это единственный способ утвердить права юрисдикции относительно него и гарантировать, что он доживет до судебного разбирательства. Справедливого. Иначе толпа расправится с ним без суда, и с Ромеу тоже. Бернат — приведи капитана.
Через несколько секунд четко действующий механизм епископской стражи заработал в высшей степени действенно, и небольшой отряд стражников был отправлен арестовать травника Луку.
— Могу я попросить об одолжении, ваше преосвященство? — спросил Исаак, как только капитан вышел из комнаты.
— О каком, сеньор Исаак?
— Я согласен, сеньора Луку нужно арестовать и содержать в епископской тюрьме ради как его самого, так и горожан, но прошу, не обвиняйте его в преступлении. Пока не надо. Его нельзя судить, пока Даниель не вернется с Мальорки.
— Почему? — спросил епископ.
— Я считаю, Даниель разузнает там кое-что…
— Что же?
— Не знаю, ваше преосвященство, но уверен, что важное, и это будет иметь отношение к вине или невиновности юного Луки.
— И сколько времени пройдет до его возвращения?
— Ровно через неделю у нас пасха, и Даниель вернется к ней, даже если придется оплачивать путь на самой быстрой галере, стоящей на якоре у этого острова, — ответил Исаак. — Он не захочет пропустить приготовлений к своей свадьбе.
— Мотив сильный, сеньор Исаак. Но, разумеется, правосудие нельзя откладывать так надолго. Я обязан рассмотреть его дело, как только смогу собрать суд, — полагаю, это будет в среду. Скорее всего, это означает, что в четверг его повесят. Если Даниель вернется до этого, мы, конечно, будем рады выслушать его показания.
— Жестоко, ваше преосвященство, что его судьба должна зависеть от такой капризной штуки, как ветра с Мальорки.
— Я недоумеваю, сеньор Исаак, и не доволен этим, — гневно сказал епископ. — С какой стати вы так красноречиво защищаете сеньора Луку? Я ожидал вашего оправданного гнева на то, что он пытался отравить сеньора Мордехая, его смерть была бы потерей как для вашей общины, так и для нашей.
— Я только боюсь, ваше преосвященство, что правосудие не может свершиться, если его слишком поспешно осуществлять. И не хочу, чтобы сеньора Рехина, сердце которой слишком часто оказывалось разбито, страдала снова.
Задолго до того, как Беренгер де Круильес и его врач закончили свой несколько резкий разговор, епископские стражники явились в дом столяра Ромеу. Рехина первой увидела, как они сворачивают на их улицу. Высунувшись из окна, она снимала постельное белье, которое проветривалось под утренним солнцем. Забыв напрочь о неприбранных постелях, девушка сбежала по лестнице в мастерскую.
— Папа, где Лука? — спросила она. — С тобой?
— Нет, дорогая моя, — ответил ее отец. — А в чем дело?
— Необходимо найти его, — сказала Рехина. — Ему нужно немедленно уходить — уехать куда-нибудь, где его не знают. За ним идут.
Она повернулась и побежала в комнатку под крышей, служившую молодому человеку спальней и гербарием.
— Сеньора Рехина, — сказал Лука, обернувшись, когда девушка распахнула дверь. — В чем дело?
— Тебе нужно бежать. Немедленно, — сказала она. — Вылезай в заднее окно на крышу. Оттуда перебирайся на крышу соседа и спускайся по лестнице на его стену. Потом пройди по стене и спрыгни. Стена доведет тебя до реки. Я знаю. Много раз так добиралась к ней в детстве.
— Но с какой стати мне бежать? — спросил он. — Что я сделал? Оскорбил твоего отца?
