— Это далеко? — спросил он, оглянувшись, и обнаружил, что как будто остался один.
Улочка круто вела вниз. Даниель, глаза которого не привыкли к темноте после яркого солнечного света, незряче вгляделся в нее, но не мог разобрать, куда она ведет. Дальше в этом муравейнике, хотя глаза его освоились с окружением, свет был опасно тусклым, его заслоняли высокие, узкие дома, соединенные переброшенными через улочку арками. Он с беспокойством посмотрел на них и подумал, для того ли они служат, чтобы расширить жилое пространство каждого дома на комнату-другую или чтобы дома не обрушились на улицу. Не соединенные друг с другом здания зловеще кренились друг к другу, не давая солнечному свету достичь уровня земли.
В самой крутой части склона были высечены ступени, и Даниель стал осторожно спускаться по ним. Они были мокрыми, грязными от утреннего дождя и скользкими от всевозможного мусора. У подножья ступеней остановился. Улица немного расширялась — почти образуя площадь — перед тем, как резко повернуть налево. Он стоял перед фасадом высокого, узкого дома, обшарпанная дверь которого была чуть приоткрыта.
Утица, повернув налево, быстро оканчивалась; Даниель увидел впереди блеск солнца на мостовой более широкой улицы и с большим облегчением пошел туда.
Свет впереди ему заслонили две массивные фигуры.
— Прошу прощения, сеньоры, — сказал Даниель. — Но…
Оба человека ринулись к нему Даниель сделал шаг назад, оступился, вскинул руку, чтобы сохранить равновесие, и обнаружил, что падает в приоткрытую дверь в конце улицы. Потом между ним и окружающим миром опустилась черная завеса. Кто-то набросил ему на голову грубую, грязную мешковину, кто-то другой крепко схватил его за руки, и Даниель пришел в ярость. Ударил ногой, она соприкоснулась с чьей-то плотью, ударил еще раз. При этом он неистово вырывался из хватки державшего его за руки.
— Тащим его отсюда, — послышался голос. — Пока никто не появился.
Эти люди поволокли его, как ему казалось, к грязным каменным ступеням. Они не обращали внимания на его попытки вырваться и на крики о помощи, заглушаемые наброшенной на голову мешковиной. Даниель упал на какую-то твердую поверхность, ударился плечом и локтем, что-то — видимо, сапог, рассеянно подумал он — ударило его под ребра. С закрытым лицом он едва мог дышать, и теперь к горлу подступила тошнота. Он не мог понять, в доме он или на улице, не представлял, куда его тащили и что собирались с ним делать. Испытывал только сильную горечь из-за того, что согласился уехать из Жироны, от Ракели, потерять все желанное, когда оно казалось под рукой. Силы покинули его, сожаление переполнило, и он перестал сопротивляться.
— Потерял сознание, — послышатся голос.
— Так или иначе, бросим его здесь, — произнес другой. — Я ухожу, пока тут не появился весь мир.
Даниель не представлял, сколько времени прошло — если прошло, — прежде чем он стал оценивать свое положение. Он лежал на боку на холодной, неровной поверхности. Плечо болело, но терпимо; ныл бок, куда пришелся удар сапогом; нос и рот были отвратительно заполнены пылью. Руки были связаны за спиной в запястьях, однако ноги были свободны. Чуть приободряясь от сознания, что других повреждений как будто нет, он попытался перекатиться и сесть, и обнаружил, что это не так уже сложно даже при неловкости его позы.
Даниель подумал о возможности встать, но решил не делать этого. Он не представлял, как может быть высок потолок этого помещения, и не мог определить его высоты без того, чтобы подняться и удариться обо что-то головой. Ограниченный в движениях, стал двигаться назад рывками, пока не достиг стены. Она казалась грубо оштукатуренной, на ощупь такой же прохладной, сырой, как пол. Подумал, что, видимо, находится в подвале, и остался доволен тем, что не рискнул подняться на ноги. Извиваясь, стал перемещаться влево и очень скоро коснулся другой стены. Отложив ее исследование на потом, начал двигаться вправо вдоль первой стены, которой коснулся спиной. Продвинувшись на поразительно короткое расстояние, ударился о еще одну стену уже ушибленным локтем. Негромко выругался и перестал двигаться. Что это за место? Какой-то крохотный подвал? Пустой грузовой ларь?
