Марианна».
У Алены долго еще руки тряслись до такой степени, что она не могла удалить это письмо, о котором, конечно же, никто не должен знать. Надо же! Ее пытались убить. И впрямь как в детективе. Но она не вправе осуждать Марианну. Она, Алена, действительно отняла у нее любимого человека. А если любовь Марианны была так же сильна, как ее, то… Алене вдруг стало плохо до тошноты. Действительно, лучше захлебнуться минеральной водой бассейна, чем жить в отсутствие Степана. Как хорошо, что он по-прежнему ее любит. Они будут любить друг друга всю жизнь!
Аленина мама уехала, когда окончательно удостоверилась в том, что с дочерью все в порядке, что она в прекрасном настроении и вовсе не собирается накладывать на себя руки. Алена облегченно вздохнула. Наконец-то они встретятся со Степаном. Наконец-то! И встреча уже назначена! Сегодня, в тихий час, когда по корпусу разрешается только ограниченное передвижение, они тайно встретятся все в том же зимнем саду!
Алена кралась на место встречи, как диверсант, замышляющий подорвать жилой корпус санатория. Минут пять ей пришлось переждать в холле за диваном, пока наговорятся две молоденькие медсестрички, потом подождать, когда перестанет протирать пол коридора уборщица тетя Люся. На лифте Алена не поехала, чтобы не создавать ненужного шума. На площадке третьего этажа, столкнувшись с массажисткой Ириной Николаевной, очень конспиративно спросила, как пройти в кабинет электросна, где ее мама забыла медицинское заключение. Ирина Николаевна охотно ей все объяснила, и Алена отправилась в указанном направлении. Едва массажистка скрылась за дверями лифта, девочка опрометью бросилась на четвертый этаж. Разумеется, мама нигде не забывала никакого документа.
Когда Алена наконец оказалась перед дверями зимнего сада, сердце ее готово было разорваться от переизбытка чувств. Только бы Степан дождался ее! Если он опять не дождался, то все… Неизвестно что – «все», но все-таки все! Все! Все!
Алена дрожащей рукой открыла дверь. Тишина. Неужели его нет? Неужели нет?! Уже не пытаясь сдерживать себя, не беспокоясь о том, что создает шум, она быстрыми шагами обогнула тот огромный куст, на котором однажды Кардецкий уже оставлял для нее записку, и наконец увидела его…
Она не могла не броситься к нему с разбегу. Она слишком долго ждала этой встречи. Степан подхватил ее на лету и прижал к себе. Ничего прекраснее этого мгновенья еще не было в Алениной жизни. Она вдыхала незнакомый его запах, и от этого кругом шла голова. Степан провел руками по ее волосам, а потом поцеловал в висок. Алена подняла к нему лицо, и второй его поцелуй ожег ей щеку, третий – другую, четвертый – лоб. Потом она сбилась со счета, потому что он целовал ее и целовал, и ей хотелось, чтобы это продолжалось вечно. Когда соединились их губы, Алене показалось, что ушел из-под ног пол зимнего сада. Наверно, именно таково ощущение невесомости и полета!
Потом они сидели, обнявшись, на низенькой неудобной скамеечке в углу сада и говорили друг другу нежные слова, клялись в вечной преданности, снова целовались и снова клялись. Время пролетело незаметно. Степан вытащил из джинсов мобильник, посмотрел на время и присвистнул.
– Представь, через десять минут у меня массаж… Отпустишь?
Он так трогательно произнес это, что Алену окатила очередная волна нежности и любви. Степан – ее возлюбленный! Только ее! Он теперь всегда будет спрашивать, отпустит ли она его из своих объятий, поскольку знает, что принадлежит только ей. Разумееется же, она его отпустит. В жизни столько всяких дел, которые они не могут делать вместе. Но она чувствует, как ему не хочется уходить от нее.
Алена высвободилась из-под руки Степана и сказала:
– Иди, конечно, а то опоздаешь…
– Правильно, – отозвался он. – Сначала я уйду, а потом ты, а то мало ли что…
Он еще раз поцеловал ее в щеку и пошел к выходу.
Когда за Степаном захлопнулась дверь, Алена поднесла ладони к щекам. Они горели. Да, ей стоит еще немного посидеть в саду. Ни к чему показываться кому-нибудь на глаза со щеками, пылающими от поцелуев. Они выдадут ее каждому, кто посмотрит.
