— Угу, — буркнул мой приятель, и мы зашагали в разные стороны, надеясь отыскать проход.
— Мне не повезло. Через несколько десятков шагов своды тоннеля начали опускаться, а вскоре я наткнулся на тупик: заржавленную решетку, перегораживавшую тоннель. В отдалении слышался звук водопада — наверное, поток уходил еще глубже. Я слышал от отца, что якобы под столицей существует целая система подземных речек, и вот теперь получил доказательства. Меня окликнул Гай. Желтое пятнышко его факела мерцало вдалеке, казавшись маленьким светлячком, но голос доносился отчетливо:
— Ротан! Тут лестница!
— Наверх?
— Вниз! Иди посмотри!
Проход находился рядом с тем местом, откуда вынесло нашу лодку — оказывается в большой канал впадало два малых. Гай объяснил, что мы приплыли из правого, очень низкого тоннеля. Над арками виднелись выложенные квадратными камнями нордхеймские руны, неизвестно что обозначавшие. Скорее всего, строители подземных укреплений, таким образом, помечали систему лабиринтов, чтобы не заблудиться самим.
Точно, лестница. Узкая, крутая, резко уводящая в глубину.
— Это единственный выход, — сказал Гай, поводя факелом и вглядываясь в непроглядную темень провала. — Я проверил. Глянь, пламя неровное...
Да, действительно, огненные язычки факелов начали слегка колебаться. Я немедля послюнявил палец и выставил перед собой. Точно... Сквозняк.
— Так или иначе, все равно идти придется здесь, — я потянул Гая за рукав, и мы зашагали к залу, где оставались мальчишка—зингарец и горбун. — Дуновение ветра — это замечательно, однако забираться еще глубже очень не хочется!
— А кому хочется? — уныло отозвался Гай. — Влипли мы, вот что ясно...
Фрог успел разбудить Селадаса, и теперь юный король взирал на шута насупленно, с недоверчивым недоумением. Вероятно, они недавно крупно поспорили.
— В чем дело? — спросил я карлика, но Фрог только отмахнулся.
— Их величество желают быть недовольными. Государь жаждут умыться теплой водой, покушать мясного рагу и погулять по Тарантии. Я доходчиво объяснил государю, что все вышеперечисленное невозможно.
Я непроизвольно фыркнул, отлично сознавая, как могли звучать «доходчивые объяснения» Фрога — этот тип за словом в карман не полезет. Недаром у избалованного мальчишки такой ошарашенный вид.
— Если вы дворяне, — зингарец метнул на меня требовательный взгляд,— арестуйте этого мерзавца! И препроводите в тюрьму за оскорбление величества! Есть закон...
— Фрог, что ты сказал королю? — пытаясь сдерживать улыбку, вопросил я. — Надеюсь ничего, недостойного дворянина?
— Именно: ничего недостойного, — криво оскалился горбун. — Посоветовал попридержать помело... то есть, язык. И не отвлекать меня глупыми просьбами от мыслей о вечном.
— Вы отказываетесь выполнять приказ короля? — еще нахальнее выкрикнул Селадас. — Уберите это мерзкое существо с моих глаз!
Гай, суровый боссонец, не выдержал. Он родился в многодетной семье и знал, как управляться с капризными братишками и сестренками.
— Во—первых, — веско сказал он, надвигаясь на попятившегося Селадаса, — этот почтенный месьор отнюдь не «мерзкое существо», а приближенный короля Конна, носящий графский титул. Во—вторых, месьор Фрог старше тебя на много лет и тебе придется извиниться... В—третьих, я и мой друг, барон Ротан Юсдаль имеем честь служить под знаменами другого государя и выполняем лишь его приказы. Последний приказ гласит: вытащить некоего маленького и насмерть перепуганного мальчика из подземелий, куда он попал по собственному недомыслию...
— Да как ты смеешь! — взвился Селадас. — Я прикажу заточить тебя в башню Кордавы!
Я покачал головой: разбаловала Чабела своего единственного отпрыска! Что поделаешь — позднее и любимое дитя.
— В—четвертых... — Гай невозмутимо шагнул к юнцу, схватил его за ухо и лихо закрутил пальцы. Его величество изволили взвизгнуть, а затем и заскулить. — В—четвертых, Селадас Зингарский впредь будет относиться к людям, спасших ему жизнь, уважительно и вежливо. Ясно? Я кажется спросил, ясно или нет?
— Я... ясно! — тщетно пытаясь сдержать слезы, пискнул Селадас. Судя по паническому взгляду, с королем никогда раньше не обращались подобным образом. Если только строгая матушка не позволяла себе изредка всыпать наследничку розог собственной монаршей дланью — Чабела, как все женщины Полудня, всегда была легка и на гнев, и на милость. — Сударь, отпустите! Пожалуйста!
