Время шло, агент Шило не появлялся. Продавцы фруктов посматривали на полковника с возрастающим подозрением и уже не спешили предлагать ему свой товар. Лапокосов, которого от восточных сладостей начинало мутить, купил у наиболее крикливого торговца апельсин и остановился у края ряда, чтобы не мозолить глаза продавцам.
— Почем апельсины? — деловито спросила его румяная баба с зажатым в кулаке кошельком.
— Тридцать, — честно ответил полковник, вдумчиво очищая оранжевый плод.
— Беру четыре кило.
До Лапокосова дошло, что его приняли за торговца. Торопясь отделаться от бабы, он, не подумав, сказал:
— Тогда сорок.
— Четыре кило, — повторила покупательница, нетерпеливо перебирая ногами.
— Да пройди ты чуть дальше, — толкнула я Ирку в широкую спину: очень не нравилась мне ее манера покупать, не торгуясь. — Посмотри, там апельсинов этих — завались, выбирай — не хочу.
— Вот я и не хочу выбирать, — уперлась Ирка. — Зачем нам идти дальше? Мы спешим, эти апельсины меня вполне устраивают, и цена тоже…
— Пятьдесят, — вовремя вставил реплику внимательно слушающий носатый мужик.
— У, спекулянт! — Я буксиром тянула Ирку дальше.
Полковник демонстративно вонзил зубы в апельсиновую мякоть. Это возымело действие.
— Чтоб ты подавился! — с чувством произнесла румяная баба, отходя прочь.
На ее месте рядом с Лапокосовым тут же возник человек в форме:
— Попрошу документики!
Полковник быстро оценил ситуацию: на него было устремлено слишком много взглядов, доставать служебное удостоверение значило засветиться. Он посмотрел на свой «Ориент» — агент Шило опаздывал уже на час — и, перехватывая инициативу у стража порядка, негромко сказал:
— Пройдемте…
Ирка не торгуясь купила четыре килограмма апельсинов, что яснее ясного доказывало: она не в себе. В нормальном состоянии подруга, сама подвизающаяся в сфере торговли, не постеснялась бы объявить четверть пуда оптовой закупкой и потребовать скидок. И вообще, зачем четыре-то кило? По моим подсчетам, этого хватило бы на полдник всему отделению, но влюбленная Ирка — натура широкая, для милого ей ничего не жалко, а наш найденыш, похоже, уже занял в ее чувствительном сердце уголок. И имел все шансы оккупировать площадь полностью.
Прорвав хлипкий кулек, оранжевые шары весело перекатывались у нас под ногами, пока мы ехали в горбольницу.
— Боулинг какой-то, — недовольно сказала Ирка, быстро глянув себе под ноги: один апельсин закатился между педалями. На светофоре, перебрасывая правую ступню с газа на тормоз, Ирка резким движением походя забила нахальный фрукт под кресло.
— Скорее уж хоккей с мячом, — поправила я ее.
Всю дорогу мы спорили, надо ли напоминать больному обстоятельства нашего знакомства, рискуя усугубить вероятную моральную травму, или лучше соврать что-нибудь правдоподобно-нейтральное. Ирка ратовала за честность, я предлагала дипломатично обойти скользкий момент и назваться представителями какой-нибудь благотворительной организации. За названием не нужно далеко ходить: только вчера наша съемочная группа освещала предвыборное мероприятие некоего доктора Пиктусова «Рука на пульсе» — дискотеку, на входе в которую студентам вручали бесплатные презервативы.
— В интересном месте щупает пульс уважаемый доктор, — фыркнула Ирка.
— Кто про что, а вшивый про баню, — едко заметила я в ответ, цитируя свою прабабушку — неиссякаемый кладезь произведений устного народного творчества.
Так и не придя к единому мнению, мы вошли в травматологическое отделение больницы, у раздраженной санитарки выяснили, что у них действительно имеется «ничейный мужик с головой», то есть с черепно-мозговой травмой, узнали номер палаты и решительно протопали по коридору в указанном направлении.
— Можно? — сладким голосом пропела Ирка, не без изящества просовывая голову в шестиместную палату, набитую увечным народом преимущественно мужеского пола.
— Можно! — радостно заорал какой-то румяный больной с загипсованной ногой. Руки у него были в порядке, и он призывно замахал ими.
Мы вошли. Возлежащие на кроватях джентльмены разной степени физической ущербности воззрились на нас заинтересованно-выжидательно. Эх, зря я послушалась Ирку, и мы поленились, не подготовили себе легенду! Ну что теперь говорить?
