— О! — сказал я с чувством легкого разочарования, хотя знал, что на его месте поступил бы точно так же. — А мы, значит, потом отпустим тебя, что ли?
Миган сглотнул.
— Это было бы честно с вашей стороны.
Он нервничал так, что даже вспотел.
— А двадцать на двоих — это честно? — пророкотал Снорри. Он притащил топор и сейчас водил большим пальцем по лезвию.
— А, ну да. — Миган снова сглотнул. — Ничего личного. За столько она заплатила. Для Эдриса это просто сделка. Он раскинул монетки и набрал нас, местных, из тех, что уже хлебнули лиха и поработали ножами за деньги, вот как-то так.
— Она?
Я знал немало женщин, которых только порадовало бы, если бы мне задали трепку, но двадцать человек — это уже перебор, да и дамы те сочли бы убийство излишне суровой мерой.
Миган кивнул, радуясь, что мы довольны, на подбородке подсыхала слюна, на верхней губе — сопли.
— Эдрис сказал — она красивая. Ну, ясное дело, он не так культурно выразился.
— А ты ее видел? — Снорри склонился поближе.
Миган помотал головой.
— Эдрис сам договаривался. Он не местный. Знает… разных нехороших людей. Бывает здесь пару раз в год.
— Она некромант. Имя знаешь? — спросил Снорри.
— Челла. — Миган облизал губы. — Хорошо так запугала Эдриса, о да! Раньше-то я никогда не видел, чтобы он боялся. В общем, после этого я не жаждал на нее поглазеть, как бы там он ни расписывал ее фигурку.
— И ты знаешь, где теперь искать эту Челлу?
Ручищи Снорри сомкнулись на рукояти топора, словно он представил, что это горло женщины-некроманта.
Миган опять помотал головой, быстро, как отряхивающийся пес.
— Тоже нездешняя. Эдрис сказал — северянка. Взял у нее бутылку пойла, чтобы обмыть дельце, какую-то геллетскую дрянь; Дараб сказал, что так оно и есть. Странная такая, жгучая. — Он облизал губы. — Очень странная, но хотелось еще. Баба, надо полагать, тоже из Геллета — может, уже и вернулась туда. А может, вот прям сейчас на нас смотрит. Что-то же подняло парней, когда вы их порубили.
— И что нам делать? — Меня отнюдь не радовала мысль о том, что какая-то некромантка смотрит из-за хребта, готовая натравить на нас мертвяков. При дворе бабушки сама мысль о чем-то подобном казалась бредовой. Я был уверен, что это по большей части враки, а если что и правда, то оно не так уж, надо полагать, и страшно. Заплесневелые трупы, вслепую гоняющиеся за перепуганными крестьянами, казались отнюдь не тем, что может устрашить истинного воина. Но вдали от цивилизации, да и то ронийской, в неравном противостоянии на пересеченной местности мой взгляд на это претерпел коренные изменения. — Я хочу сказать, нам необходимо что-то сделать.
— Вот с ним? — Снорри пнул связанные ноги Мигана.
— С ней.
— Мне надо на север. Что бы ни встало у меня на пути, я это продырявлю. Если нет — шло бы оно куда подальше.
— Мы спешим на север, и меня это вполне устраивает.
Если план подразумевает необходимость сбежать, я только за.
— А он? — Казалось, что ни сделай с Миганом, ни к чему хорошему это не приведет. Я не хотел отпускать его, не хотел тащить с собой, но, несмотря на мою готовность лгать и предавать своего ближнего на каждом шагу, я не убийца.
— Пусть идет к своим дружкам.
Снорри ухватился за веревку и резко поставил Мигана на ноги.
— Эй, так нечестно, он хотел убить…
Снорри сделал три шага, подтаскивая Мигана к скалистому уступу. И столкнул его вниз.
— К этим дружкам.
Отчаянный вопль Мигана оборвался влажным шлепком и топотом: кто-то — нет, не так, — что-то подбежало к месту падения. Снорри встретился со мной взглядом.
— Я пытаюсь быть честным человеком, поступать по совести, но попробуй прийти ко мне с оружием в руках и посягнуть на мою жизнь — и больше вообще ходить не сможешь.
