Ли постигала мощь его страсти, взмывая к таким вершинам наслаждения, о которых не знала и не догадывалась, приобщалась к науке плотской сладостной любви, трепетала от радостных открытий. Он же готов был ее обучать науке любви.
Лунный свет белым огнем заливал оштукатуренные стены и низкие балки потолка. В этом свете она отчетливо видела его тело — рука поперек живота и слегка отвернувшееся от нее лицо.
Ей казалось, что он спит, так ровно и тихо вздымалась его грудь.
Неподвижная, она любовалась им и чувствовала, как ее подчиняет отчаянная, жестокая любовь. Теперь Ли не находила в себе привычной угрюмой решимости, двигавшей ее поступками до сих пор. Она ненавидела Чилтона, но эта ненависть отдалилась, сделалась маленькой в сравнении с теми чувствами, которые внушал ей этот человек, безмятежно спавший рядом с ней. Она вспомнила, как тогда испугалась, когда он уехал, и этот страх поджидал ее впереди, огромный и неумолимый, как чудовище из детских снов.
Теперь они рядом, существуют на самом деле. С рассветом исчезают лишь романтические принцы.
Она изучала рисунок его мышц на вытянутой руке, форму его подбородка, то, как он во сне запустил пальцы в спутанную гриву волос.
Еле слышно она прошептала с болью:
— Я люблю тебя.
Он открыл глаза.
Медленная улыбка подняла уголки его рта. Протянув руку, он коснулся ее виска, стал перебирать в пальцах ее локоны.
Она догадалась, что он хочет что-то сказать, и, приложив палец к его губам, прошептала:
— Не говори ничего.
Лунный свет озарил его лицо, высвечивая взлет бровей.
— Не говорить, что я люблю тебя?
— Не говори, что любишь. Не говори, что никогда раньше не испытывал такого чувства. Не говори… всего того, что говорил другим. Я этого не вынесу.
Кончики его пальцев коснулись кожи ее плеча, прошлись вниз по груди.
— Ты оставляешь меня без слов.
— Я хотела только… Мне нужна твоя помощь против Чилтона. Мне не нужен был любовник. Я хотела справедливого мщения за то, что сделали с моей семьей. Это все, что я у тебя просила.
— Клянусь, это будет, — сказал он.
— Ты же Сеньор. Не так ли? Великий бандит. Герой, легенда, миф. Я выбросила твое бриллиантовое ожерелье в пруд.
Она почувствовала, как изменилось его лицо и напряглось тело.
Он сжал ее плечо, наклонился к ней, поцеловал ее в губы, поцелуями покрыл лицо.
— Чего ты хочешь? Хочешь, чтобы я стал на колени?
— Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое.
— Ты сама пришла ко мне.
— Забудь. Чтобы не болела душа… Чтобы ушла эта боль, боль на всю жизнь.
— Я не причиню тебе боли, — прошептал он.
— Ты рвешь меня на части. — Она закрыла глаза.
— Ли, я люблю тебя.
— Оставь меня в покое, — повторила она.
— Оставить тебя! — эхом повторил он эти слова отчаяния.
— Я больше так не могу. — Ее голос дрогнул. — Почему ты не хочешь пожалеть меня и оставить в покое?
— Зачем же ты пришла ко мне? Ответь, Ли, зачем ты приходила? Для любви? Только для этого?
— Любовь! — Она отшвырнула подушку и села, натягивая на себя простыню. — Тебе ничего не стоит говорить про любовь. Ты болтаешь о любви, не понимая даже значения этого слова. И вряд ли когда-нибудь поймешь.
— Как ты можешь говорить это теперь, после того… После всего, что произошло между нами?
— Это был только сон. Ты любишь своих коней, ты любишь Немо, а от меня тебе нужно только твое отражение! Не пытайся выдать это за любовь. Я знаю, что такое любовь — она терзает, терзает, терзает.
— Пусть так, — тихо произнес он.
Она почувствовала, как он приблизился. Постель рядом с ней прогнулась, Эс-Ти коснулся ее лица, но она отодвинулась от него.
— Не надо. Сегодня ты получил от меня то, что хотел.
— Это не все, что я хотел.
— Разве? — горько сказала она. — Этого недостаточно? Ты хочешь поглотить всю меня целиком, дюйм за дюймом — мое тело и мою душу. А вскоре тебе и этого не будет хватать.
— Ты сказала, мы будем вместе. Ты и я. И я никогда не забуду того, что тогда испытал. Я так этого хотел. Что такое любовь, я знаю, Ли.
— Уходи! Уходи.
— Это ведь ты пришла ко мне, — мягко возразил он.
— Я… ненавижу… тебя.
— Ты не можешь. Не можешь ненавидеть меня.
Какое-то время она сидела неподвижно, губы ее дрожали. Она замерзла, ощущая тепло только там, где он касался ее.
