— Люблю? — непонимающе повторил он. — Голубка, мне очень жаль. Я не хочу огорчать вас, но я… это не то, что я хочу делать. Я же сказал вам, что не останусь.
Она притянула к себе миску с овсянкой, поднесла ложку ко рту и начала есть овсянку.
— Если таково ваше желание, я подчиняюсь вашей воле. Пожалуйста, не уезжайте.
— Разделите с ней! — настойчиво сказал кто-то из мужчин.
— Разве вы не видите, что унижаете ее этим?
Другой мужчина похлопал Голубку по плечу.
— Да зачем вы обижаете ее? Бедная Голубка! Не плачь, дорогая. Пойдем, я позволю тебе разделить трапезу со мной.
Голубка энергично затрясла головой.
— Я послушна! Я сделаю так, как приказывает мистер Бартлетт.
Они все смотрели, как она продолжает есть.
— Гордость! — Это был голос Истинного Слова. — Греховная заносчивость, которая бесцельно злоупотребляет беспомощностью женщины.
Эс-Ти оттолкнул свой стул и пошел к двери под хор всеобщего осуждения. Он кивнул Чилтону.
— Уверен, что моя лошадь уже готова, — пробормотал он и взял у двери свой плащ и шляпу.
С огромным облегчением он зашагал по тихому городку прямо к конюшне. В помещении пахло сеном и лошадями. Эс-Ти прислушался, не раздастся ли приветливое тихое ржание Сирокко. Стояла глухая тишина.
Впервые Эс-Ти ощутил легкий укол тревоги.
Он прикоснулся к шпаге, висящей вдоль его левой ноги, к вещи простой и недвусмысленной. Ему надо получить обратно лошадь — даже если для этого придется заставить самого Чилтона встать на колени.
Ритуал «разделения» продолжался, когда Эс-Ти широко распахнул дверь и шагнул в помещение. Чилтон горячо говорил что-то Голубке, которая стояла, опустив голову, кивая и плача. Она единственная подняла взгляд, когда Эс-Ти появился в дверях.
На лице ее появилась искренняя улыбка.
— Вы вернулись!
— Где моя лошадь? — спросил он у Чилтона.
Голубка пробежала полкомнаты, схватила Эс-Ти за руки и упала перед ним на колени:
— Простите меня! Я так счастлива! Пожалуйста, скажите мне, что я прощена, милорд!
— Моя лошадь! — повторил он хмуро, пытаясь высвободиться.
Чилтон улыбнулся.
— По-моему, вам надо заняться чем-то более важным, прежде чем мы найдем вашу лошадь, мистер Бартлетт. Вы глубоко ранили Голубку. Прошу вас извиниться перед ней и перед нами.
— Извиниться за что? За то, что я не стал обращаться с ней как с безмозглым младенцем? Откуда вы взяли эту чушь, Чилтон?
Чилтон смотрел на него спокойно.
— Мое слово — это Божье слово.
— Как удобно! — презрительно сказал Эс-Ти.
— Пожалуйста, — быстро проговорила Голубка. — Вы не должны так говорить!
— Ничего. — Он попытался утешить ее, прикасаясь к ее волосам. — Меня не ударит молния, можете мне поверить.
Чилтон хохотнул.
— Конечно, нет. Но вы не извинились. Ваша душа расстроена. Вам будет показан истинный путь.
Несколько мужчин поднялись. Эс-Ти смотрел, как они приближаются к нему. Трудно было сказать, что они собираются делать. Рука его потянулась к шпаге, но объятия Голубки мешали ему.
— Не трогайте меня, — резко сказал он. — Не подходите!
Ближайший к нему человек попытался схватить его за руку, и Эс-Ти вытащил шпагу из ножен. Голубка вскрикнула и поймала клинок голыми руками.
— Не делайте этого! — воскликнула она. — Сначала убейте меня!
Его инстинкт предал его. Пока Эс-Ти медлил, не желая вытаскивать клинок из ее кровоточащих рук, они его схватили. Эс-Ти уронил шпагу и замахнулся кулаком. Он промахнулся, попытался попятиться и потерял равновесие в тесных объятиях Голубки. Эс-Ти упал на спину в дверях.
Эс-Ти не знал, сколько его продержали в темноте. Он сидел на полу в затхлой комнате, с завязанными глазами, связанными руками и ногами, бесконечно злясь на себя.
Пришла Голубка, села на пол рядом и долго говорила, поглаживая его волосы и лоб, бесконечно повторяя, как здесь все счастливы. Поначалу все кажется немного странным, она помнит, что ей тоже поначалу было странно. Она мечтает, чтобы он остался, хотя, конечно, он может уехать, если захочет. Господин Джейми сказал, что мистер Бартлетт мог бы стать ее собственным супругом. Это особая честь. Господин Джейми очень ее любит, считает ее мудрой и согласен с ее выбором.
